К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

КНДР была создана Советским Союзом, который после окончания Второй мировой войны нуждался в дружественном режиме у своих границ. Правда, особых усилий для того, чтобы навязать жителям Северной Кореи социалистический путь развития, Москве прилагать не пришлось: советская модель тогда вызывала искренний энтузиазм у очень многих корейцев. Однако бывший партизанский командир и капитан Красной армии Ким Ир Сен, возглавивший молодое государство, был не только коммунистом сталинского – или скорее сталинско-маоистского – образца, но и корейским националистом.

Понятно, что Ким Ир Сен никак не мог принять десталинизацию, обязательную после 1956 года для всего соцлагеря. Дело было не в критике культа личности, хотя эта критика, конечно же, представляла опасность для Ким Ир Сена, который во многом копировал Сталина. Ким Ир Сен взял курс на ускоренную индустриализацию и создание собственной, максимально независимой тяжелой промышленности. Для этого он был готов жертвовать уровнем жизни населения – о чем, кстати, и говорил вполне открыто. Идеи «социализма с человеческим лицом», пусть и в самом умеренном, хрущевско-брежневском варианте, были непонятны и ему, и его окружению. Эти люди, бывшие партизаны, прошедшие через тяжелейшие испытания в годы антиколониального сопротивления, мечтали не столько о народном благополучии, сколько о Великой Корее – единой, сильной, сплоченной, всегда готовой на великие дела (разумеется, под их руководством).

Но не все в КНДР разделяли этот энтузиазм – многим куда больше нравилась новая советская модель социализма. Особенно популярны эти идеи были среди интеллигенции (в значительной части учившейся в Советском Союзе), а также среди тех довольно многочисленных северокорейских руководящих работников, которые были по своему происхождению советскими корейцами (их направили на работу в КНДР по решению советского правительства в конце 1940-х). В августе 1956-го сторонники реформ, которых косвенно поддерживали Москва и Пекин, попытались выступить против Ким Ир Сена на пленуме ЦК Трудовой партии Кореи (ТПК), однако они оказались в меньшинстве и ничего не добились: большинство поддержало Ким Ир Сена и проголосовало за исключение смутьянов из ЦК, а некоторых – и из партии вообще.

На следующий день четверо руководителей оппозиции, среди которых были министр торговли, а также глава северокорейских профсоюзов, бежали из Пхеньяна, добрались до китайской границы, переправились через пограничную реку Амноккан и попросили политического убежища в КНР. Поскольку все беглецы были в прошлом весьма заметными членами компартии Китая, активными участниками китайской революционной борьбы и имели в Пекине влиятельных друзей, убежище они получили. Все четверо остались в КНР, дожив там до глубокой старости. Остальные руководители оппозиции сгинули в тюрьмах КНДР в конце 1950-х.

Как только стало ясно, что Китай не будет выдавать беглецов, туда все чаще стали перебираться другие северокорейские чиновники и военные, так или иначе связанные с оппозицией. Они либо бежали через плохо охранявшуюся границу, либо не возвращались на родину из командировок. Однако главным центром притяжения для недовольных стала Москва, с которой связывались основные надежды на перемены к лучшему. Немалую роль играло и то обстоятельство, что Ли Сан-чжо – посол КНДР в Советском Союзе – активно сочувствовал новой советской политике. Можно предположить, что летом 1955 года, когда Ким Ир Сен решал, кого назначить послом в Москве, Ли Сан-чжо был выбран потому, что не имел каких-либо связей с СССР. Как и многие высшие северокорейские чиновники, в прошлом он был членом компартии Китая и одним из заметных руководителей нелегальной работы в оккупированной японцами Манчжурии. Его лично знал – и весьма ценил – Мао Цзэдун. Потом, после освобождения Кореи в 1945 году, подобно многим этническим корейцам Китая, Ли Сан-чжо оказался на руководящей работе в Пхеньяне, где, в частности, был одним из руководителей северокорейской разведки. В новых условиях Москва быстро превращалась в источник опасных идей, и Ким Ир Сен хотел, чтобы послом там был человек, никак с СССР не связанный. Однако он просчитался: оказавшись в Москве времен оттепели, Ли Сан-чжо быстро проникся новыми веяниями. Своих симпатий посол особо не скрывал: приехав в апреле 1956-го в Пхеньян на очередной съезд Трудовой партии, он не только восторженно рассказывал делегатам о переменах в СССР, но и подал в президиум съезда несколько записок, требуя отказаться от восхваления Ким Ир Сена, снизить темпы коллективизации, развивать производство товаров народного потребления. Узнав об этом, Ким Ир Сен рассвирепел и попытался не выпустить Ли Сан-чжо из страны, но у того нашлись покровители, обеспечившие ему разрешение на выезд.