К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

В Северной Корее помнили и о том, что нежелательная информация могла поступать не только извне, но и, так сказать, из прошлого. Официально признанная картина истории страны постоянно менялась и пересматривалась – обычно таким образом, чтобы подчеркнуть исключительное значение и потрясающую мудрость Семьи Ким. В этой обстановке даже официальные письменные издания, вышедшие 15 или 20 лет назад, могли стать источником смуты в умах простонародья. Северокорейское руководство понимало, что рядовому человеку вредно читать старые статьи в «Нодон синмун», в которых тот или иной политический деятель, все упоминания о котором исчезли из официальной печати некоторое время назад, величался одним из высших руководителей страны и даже заслуживал неоднократных благодарственных высказываний от самого Ким Ир Сена. В результате с 1960-х годов в КНДР стала действовать система, в соответствии с которой все старые периодические издания, включая и самую главную газету «Нодон синмун», по истечении определенного срока стали отправляться в спецхран.

Благодаря этим усилиям северокорейскому руководству удалось создать уникальную информационную среду. С начала 1960-х и до конца 1980-х годов рядовой северокореец знал о внешнем мире мало, а то немногое, что он знал (или считал, что знает), было в основном одобрено идеологическими и политическими властями. Ситуация, правда, стала меняться в конце 1980-х, когда система эта начала разваливаться под натиском экономических проблем и давлением новых технологий.

Немного иностранной жизни…

Северная Корея – страна киноманов. По крайней мере, в 1987 году «Радио Пхеньяна» заявило, что средний северокореец посещает кинотеатр 21 раз в год. Южнокорейские социологи, которые в середине 1990-х годов проводили опрос среди находящихся в Южной Корее северокорейских беженцев, приводят очень похожую цифру – 15–18 посещений в год. Для сравнения, в то же самое время среднестатистический житель Южной Кореи ходит в кино всего 2,3 раза в год.

Власти поддерживают развитие кинематографа. Особую роль в этом играл Ким Чен Ир, который уделял киноиндустрии огромное внимание. Полководец был известным киноманом уже в университетские годы. В начале 1960-х годов Ким Чен Ир, тогда учившийся в университете имени своего отца, использовал свое особое положение для организации закрытых просмотров иностранных фильмов. Эти фильмы импортировали в очень небольшом количестве копий – фактически для личного потребления сына Великого Вождя, его друзей и подруг. Со временем он инициировал и постоянно держал на личном контроле так называемую операцию № 100 – систематическую закупку копий зарубежных фильмов и их отправку в КНДР, где эти фильмы мог смотреть он сам, его окружение, а также избранные северокорейские кинематографисты. Это было необходимо в том числе и потому, что в конце 1960-х годов Ким Чен Ир, который как раз тогда утверждал себя в качестве наследника, некоторое время был фактическим руководителем кинематографа страны.

Главными темами северокорейского кино десятилетиями оставались революционный энтузиазм масс и происки врагов. Однако с течением времени становилось ясно, что политически правильные фильмы о героических сталеварах и мудрых секретарях заводских парткомов не пользуются особой популярностью у северокорейских зрителей, которые всегда искали им альтернативу. Долгое время такой альтернативой служили боевики местного производства, скроенные по лекалам мирового кинематографа, но насыщенные «правильным» политическим содержанием. В роли злодеев, которые в итоге получают по заслугам, в этих боевиках выступают американцы, японцы, их корейские пособники или реакционные помещики. Первые такие фильмы появились в середине 1980-х годов, и северокорейцы спешили на «Хон Гиль Дона» (корейский вариант вечной истории про Робин Гуда, действие которой происходит в XVII веке) или на «Приказ № 027» (о подвигах северокорейских спецназовцев во время Корейской войны).