К слову о чести

В суд приехали за полчаса до начала заседания. Игнат все время был задумчив и спокоен, даже когда высокий милиционер велел ему пройти в зал и закрыл в клетку. Однако все изменилось с момента, когда в дверях появилась семья Василия. Сахаяна, что скрывала лицо за черным платком, даже не взглянула в сторону Игната, а ее младшая дочь, не удержавшись, бросила взгляд, полный глубокого душевного презрения и жалости. Данилова охватило внезапное смятение, он не вникал в суть речей, что произносили выступавшие, а когда ему задавали вопросы, растерянно смотрел на судью, потом быстро поднимался, кивал и частил невпопад: я согласен, согласен, не отрицаю, признаю вину. Адвокат то и дело поправлял подзащитного, а иногда и вовсе отвечал за него. Судья был раздражен и недоволен, сурово поглядывал то на защитника, то на поручителей, а те, сконфуженно переглядываясь, пожимали плечами. Лишь когда после короткого перерыва судья вернулся в зал и для вынесения приговора громыхнул молотком по столу, Игнат Семенович вздрогнул и поднялся с места. Он напрягся, нахлынувшее волнение мешало сосредоточиться. Разобрав среди нагромождения юридических терминов и статей УК слова «признать виновным», Игнат с облегчением выдохнул и с благодарностью посмотрел на председательствующего. Люди оживились, шумно покидая зал заседания. Высокий милиционер, что весь процесс стоял, вытянувшись, у решетки с подсудимым, отворил дверцу. Пожилой мужчина решительно шагнул ему навстречу и протянул запястья, ожидая, что тот немедленно застегнет наручники. Но сержант в некотором недоумении учтиво отошел в сторону. Сбитый с толку Игнат так и стоял, вытянув руки, не понимая, что происходит.

– Дорогой! – негромко проговорила супруга Данилова. – Пошли, дорогой! Домой, домой, Игнат!

– Домой? – в исступлении повторил Игнат и взглянул на супругу. – А как же «признать виновным», «лишение свободы»? Я же сам слышал!

– Условно! – пыталась донести до мужа Вера, но вместо радости в его глазах выразилось глубочайшее разочарование.

– А где мои вещи, сумка? – словно одержимый, повторил он несколько раз в полной уверенности, что милиционер сейчас отведет его на задний двор, где томится в ожидании строгий конвой. Но сержант словно прочитал мысли Данилова и, не желая более смущать своим присутствием странного осужденного, покинул помещение.

– Как же это, почему так несправедливо?! – полный протестующего негодования шептал Игнат. – Как это возможно – условно за убийство?!

– Непредумышленное! – тихо, но доходчиво говорила Вера, – Ты не специально это сделал, это вышло…

– По пьянке! – не дал закончить Игнат и тут словно прозрел. Вид его сделался бледен, губы приняли синеватый оттенок и стали судорожно подергиваться.

– Игнатушка! – вскрикнула Вера и полезла в сумочку. – Сейчас, дорогой, потерпи, – дрожащим голосом говорила она, спешно шаря по кармашкам, – сейчас, сейчас… А, вот, нашла! – с облегчением воскликнула она и вложила в рот мужа таблетку. – Сейчас отпустит, сердце у тебя совсем ни к черту стало!

Минут через двадцать боль отлегла. Цепляясь за супругу, Игнат вышел на улицу, но здесь его поджидало новое, более страшное испытание. На крыльце стояла Сахаяна. Игнат приготовился смиренно выслушать и стерпеть все, что угодно, но дело приняло совершенно неожиданный оборот. Женщина подошла почти вплотную к нему и какое-то время стояла в нерешительности, потом, собравшись духом, заглянула прямо в глаза Игнату. В ее взгляде не читалось ненависти, злобы или угрозы, напротив – он был открытым и ясным.

– Игнат! – сдержанно начала Сахаяна. – Мне трудно сейчас это говорить, но ты должен знать, – в ее голосе почувствовалась дрожь волнения, – Василий простил тебя! Он сказал это там, в больнице.

Данилов опустился на колени и зарыдал. Он искренне желал повиниться, но слезы душили его, слова вязли на языке, вместо них вырывались лишь обрывки бессвязных исковерканных фраз.

После суда Данилов сильно изменился: стал хмур, неразговорчив и замкнут. Тайком ходил на кладбище и часами просиживал у могилы Василия.

Теперь это был глубоко несчастный человек, полный разочарования, обративший свою жизнь в жалкое существование затворника. Он силился забыть все и начать сначала, но вновь и вновь упирался в стену, которую сам и выстроил.

В тот вечер Игнат Семенович задержался дома. По обыкновению, в такое время он уже спешил в коровник, а тут позвонил председатель, чтобы посоветоваться по важному делу. Так и проболтали около получаса. Игнат уже выходил и в дверях столкнулся с младшей дочерью Алексеевых – Маришкой. Та при виде соседа обмерла, захлопала ресницами, будто увидела привидение, и, едва не вскрикнув, бросилась вон. Данилов шарахнулся в сторону и, рухнув на колени, схватился за голову