К суду истории. О Сталине и сталинизме

Разумеется, книга Андре Жида подверглась оскорбительным нападкам в советской прессе. Ее называли не иначе как «злобным антисоветским памфлетом», «троцкистской бранью», хотя большая часть содержащейся в книге критики совершенно справедлива, а вероятно, даже недостаточна. Злобной критике советская пресса подвергла и самого Андре Жида. Если в 1935 – 1936 гг. в СССР было начато издание его собрания сочинений в переводе на русский язык, то теперь на все его книги был наложен строгий запрет. Я вряд ли ошибусь, если скажу, что с тех пор в СССР в переводе на русский язык не издавалось ни одной новой книги этого знаменитого французского писателя, которому после войны была присуждена Нобелевская премия по литературе. Резко критиковали Андре Жида и такие его коллеги, как Р. Роллан, Л. Фейхтвангер и И. Эренбург. На следующий год Фейхтвангер «исправил» ошибки Андре Жида. Он также совершил путешествие по СССР и написал книгу «Москва, 1937», о которой мы еще будем говорить ниже.

ПЕРВЫЙ «ОТКРЫТЫЙ» СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС НАД БЫВШИМИ ЛИДЕРАМИ ОППОЗИЦИИ

19 августа 1936 г. в Москве в Октябрьском зале Дома Союзов начался первый чудовищный спектакль – так называемый «открытый судебный процесс» над лидерами оппозиции. На скамье подсудимых, главным образом, бывшие лидеры «новой» оппозиции – Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, Г. Е. Евдокимов, И. Н. Смирнов, И. П. Бакаев, В. А. Тер-Ваганян, С. Мрачковский и другие, причем многие из них уже второй раз за два года оказались на этой скамье. Всего в группе обвиняемых было 6 человек, их в обвинительном заключении назвали «троцкистско-зиновьевским террористическим центром».

Во время «судебного разбирательства», проходившего до 24 августа, обвиняемые уже не «отпирались». «Мой ущербный большевизм, – заявил Зиновьев, – превратился в антибольшевизм, а благодаря троцкизму я дошел до фашизма… Мы заняли место меньшевиков, эсеров и белогвардейцев, которые не могли открыто выступать в нашей стране».

Каменев, в свою очередь, говорил: «Случайно ли, что рядом со мной и Зиновьевым… сидят эмиссары зарубежных секретных политических ведомств, люди с фальшивыми паспортами, с сомнительными биографиями и несомненными связями с Гитлером, с гестапо? Нет! Это не случайно!» [329] Обвиняемые «охотно» рассказывали и о своей роли в убийстве Кирова и о планах убийства Сталина, Молотова, Кагановича, Чубаря, Косиора, Эйхе. По словам Зиновьева, убийство Сталина планировалось осуществить во время VII конгресса Коминтерна, то есть в 1935 г. Этот акт, как они якобы надеялись, не только должен был вызвать замешательство в партии, но и привести к мощному движению за возвращение к власти Троцкого, Каменева и Зиновьева.

Лишь один И. Н. Смирнов, объявленный на процессе руководителем троцкистского подполья, пытался отвергнуть большую часть предъявленных ему обвинений. Однако он был «уличен» показаниями других подсудимых.

Процесс считался открытым. Но в зале присутствовали лишь несколько десятков заранее отобранных «представителей общественности». Остальными «зрителями» были сами работники НКВД. Были нарушены и другие элементарные нормы судопроизводства. Никаких вещественных улик или документов прокурор СССР А. Я. Вышинский не предъявлял, а коллегия Верховного суда, возглавляемая В. В. Ульрихом, их и не требовала. Все обвинение было построено на показаниях и признаниях самих обвиняемых. В судебных заседаниях не участвовали защитники: предложения нескольких зарубежных адвокатов взять на себя защиту обвиняемых были отвергнуты. Показания обвиняемых были однообразны: перечисление различных преступлений или, еще чаще, планов преступлений, которые подготавливали «центр» и его «филиалы».

Г. Зиновьев, Л. Каменев и другие обвиняемые теперь реабилитированы, и нет необходимости подробно говорить о том, что процесс был фальсифицирован. Однако в 1936 г. доверие партии и большинства народа к Сталину, НКВД и к советскому суду было еще велико. Сомнения возникали у немногих, и мало кто решался высказать их даже среди своих близких друзей.

Судебный процесс 19 – 24 августа и смертный приговор всем обвиняемым вызвали новую волну репрессий, прокатившуюся по всей стране. В первую очередь арестовывали бывших членов «левых» оппозиций. Газеты были полны сообщений о «разоблачении» замаскированных троцкистов, большинство из которых и не собирались утаивать свое прошлое. «Скрытый троцкист», «Покровитель троцкистов», «Троцкисты на идеологическом фронте», «Троцкистская диверсия в науке», «Троцкистский салон писательницы Серебряковой», «Следы троцкизма в Наркомземе Узбекистана» – статьи с такими заголовками печатались в ту пору повсюду.