К Вашим услугам, государь [СИ]

— Ваше сиятельство, ваша дочь проснулась. — Строфокамилле явно не терпелось остаться с графом наедине.

Герцогиня, кивнув графу на прощание, быстро вышла из комнаты. Оба расстались с явным облегчением.

Строфокамилла поинтересовалась, не хочет ли граф легкий поздний ужин. Это неожиданное заявление вдруг растрогало графа. «А что, — вдруг подумалось ему, — а почему бы и нет? А вот возьму и женюсь! Ну вздорная она, конечно, но зато добрая. И никаких! Да! Никаких страстей!!!»

— Не откажусь, — сказал он, улыбаясь, — и, душенька-голубушка, вы уже обдумали подвенечное платье? Следующее воскресенье-то — не за горами!

65

17 июня, 9 часов вечера

Герцогиня вошла в спальню Эделии.

— Маменька, — девушка приподнялась на подушках, — маменька, простите меня…

Сердце герцогини сжалось горечью и состраданием. Теперь, когда румянец сна слетел с ее щек, Эделия выглядела бледненькой и осунувшейся. Стало вдруг заметно, насколько ее изменили испытания последних нескольких дней. Она повзрослела, из глаз смотрела зрелая, взрослая печаль. Нет, это была уже не та девочка, что стремглав бросилась на помощь неведомой сказочной принцессе.

— Молчи, дитя, молчи, это ты меня прости, — от умиления собственной добротой и великодушием герцогиню просквозила судорога слезы, — теперь, — шептала она, — теперь все будет иначе.

И как бы в доказательство своих слов, герцогиня взяла стоявшую на комоде вазочку хельветской майолики и с наслаждением хватила ее о стену.

66

17 июня, половина девятого вечера

Карл остолбенело глядел на медальон.

— Тот самый… — мрачно проговорил он. — Все-таки значит, ты королевская дочка, хоть и незаконная. Ну, и что теперь делать? Пошли-ка спать, утром рассудим.

И он уныло зашагал к берегу небольшой заболоченной речушки, где стоял отведенный им шатерчик. Эрнестина последовала за ним, ошеломленная широким разбросом своих жизненных ролей. Детство, проведенное у цыган, было хоть и нелегким, но довольно беззаботным, пока не пришла пора зарабатывать на жизнь. Потом череда пестрых, не запомнившихся приключений. Вдруг незаметную маркитантку роты лучников нанимают какие-то всесильные люди, и в течение некоторого времени она вживается в роль принцессы Хельветии. Ее даже подучили манерам и политесу, и она старалась. Хотя все время было страшновато, тянуло на волю, да и молчаливый дюк пугал. Потом суматоха в имении Глорио, отравления, растерянность, бегство… и она опять становится неприкаянной и бесприютной.

Теперь этот смешной и трогательный человек, который так по-детски обрадовался, что она не принцесса. Он заставил девушку впервые вообразить себя дородной матроной в чистеньком домике, окруженной ухоженными детишками. Это было смешно, но неожиданно тронуло ее сердце. Тихая пристань и надежная гавань. Да и сам он был даже симпатичен, у него были какие-то свои странные невзгоды, и очень хотелось его защитить и оберечь. И вот — караван, направляющийся в Тулузу, нелюбопытные спутники и слабая надежда на новую жизнь.

А тут вдруг это письмо, медальон… Опять судьба делает кувырок, как не в меру разошедшийся шут… И она опять знатная дама, на сей раз настоящая. Хотя и незаконная. Ну да это не помеха, известны случаи, когда бастарды добивались и славы, и положения, и свет забывал, что они бастарды.

Вопрос в том, хочет ли она добиваться. Бороться, травить кого-то в буквальном и переносном смысле, карабкаться наверх, умышлять планы, вербовать сторонников, топить противников, торжествовать и опять бороться. Видение чистенькой аптеки на кривой улице, залитой солнцем, померкло, затем засветилось снова.

Эрнестина влезла в палатку вслед за Карлом. Он покопался в своем мешке, что-то достал, и посмотрел на нее. Его глаза горели мрачным пламенем отчаяния.

— Ну, раз уж я начал, надо рассказывать все, — угрюмо сказал он. — Коли батюшка мой в такие дела замешан, может и это имеет к тебе отношение.

Он протянул ей белую вазочку с красивым синим узором. Узкое горлышко было залито свинцовой печатью.

— Что это? — спросила она, взяв штуковину. — Распечатывал?

— Нет. Эту штуку мой батюшка незадолго до смерти прикопал в саду. Потом, когда я письмо-то прочел, стал я задумываться и разные странности вспоминать, и припомнил, что копал он что-то, озираясь, таясь. И я вернулся в наш старый дом и принялся искать. Долго искал, место-то я плохо помнил. Но наконец нашел вот эту штуку, завернутую в ветошь. Распечатывать я побоялся, все думал надо сначала разузнать, что это и чье оно. Да так и не разузнал. Золота там быть не может, маленькая она, легкая. Верней всего — опять письмо какое. Лучше б я и того письма не читал! — вырвалось у него неожиданно отчаянно.

— Тайны, тайны… Карл, милый, (он встрепенулся при слове «милый» и вскинул голову), тебе не хочется, чтоб я была знатной дамой?

— Ты еще спрашиваешь! — он снова насупился. — А я-то так мечтал… Размечтался, дурак…

— Тогда дай мне эту вещицу.

Он протянул ей вазочку:

— Распечатаем?