К Вашим услугам, государь [СИ]

Полдень еще не наступил, когда Арнульф со свитой подъехал к имению Глорио и на поляне, прямо напротив хельветского лагеря, стали споро вырастать имперские шатры. Император, успевший переодеться в карете, принял приветствие хозяина, местного графа, и, выйдя за гарнизонную черту, стал ждать Хельвета, уже шествовавшего с небольшой свитой к нему навстречу.

Они отсалютовали друг другу и расселись на легкие кресла, поднесенные слугами с обеих сторон. Арнульф с ходу выразил свое глубокое соболезнование по поводу безвременной кончины дюка Эллингтона. Он красиво и витиевато обрисовал чувство скорби, охватившее его, при известии о неожиданном горе, постигшем Хельветию. Вспомнил, как хорошо он знал и любил покойного и каким образцом добродетелей тот являлся. Ни один самый опытный физиогномист не уловил бы фальши в его словах и выражении лица (ах, как вовремя было сегодня утром получено известие от Гюнтерова лазутчика о мнимой смерти дюка).

Уильям сухо принял соболезнования и выразил надежду, что ниспосланные судьбой испытания не омрачат дружбы и добрососедских отношений, традиционно связывающих венский и фрибуржский дворы. Потом Арнульф и Уильям протокольно осведомились о здоровье уважаемого высокородного собеседника, о здоровье членов семьи и о погоде в пути. Уильям, против Арнульфова ожидания, не сбился, отвечая на вопрос о самочувствии его дражайшей наследницы Ее Высочества принцессы Манон, а, напротив, подробно рассказал, что после смерти дюка Манон решила закончить свое путешествие по стране и окрестностям, и со дня на день ожидается прибытием домой.

Когда ритуальная часть диалога закончилась, Уильям вдруг поинтересовался, зачем его венценосный брат послал ему груз майолики. У него, Уильяма, майолики достаточно и он беспокоится, не нанесут ли столь крупные подарки ущерба Империи. Нет, нисколько, ответствовал Арнульф, у него такой майолики тоже много (слово «такой» было несколько выделено голосом) и он будет только рад сделать приятное соседу. Уильям вдруг почувствовал, как за его спиной напрягся казначей и что-то быстро зашептал иностранному министру. Тот склонился к уху своего монарха и тоже начал шептать ему. После совещания улыбка сбежала с лица Уильяма и он перескочил на другую тему, а именно вспомнил, что сразу, как только в Хельветии закончится траур по дюку, в его дворце состоится костюмированный бал в честь годовщины бракосочетания его покойных родителей, будут приглашены многочисленные гости, принцесса Манон несомненно почтит бал своим присутствием, так не угодно ли будет наследнику Арнульфа прибыть на эти дни во Фрибург с визитом?

Арнульф, казалось, был удивлен таким вопросом. Он вопросительно посмотрел на свою свиту и тут же два министра подскочили к нему и они зашептались. После чего Арнульф сердечно поблагодарил Уильяма за любезное приглашение и заверил его, что наследник всенепременнейше будет.

Но на этой мажорной ноте беседа не кончилась. Уильям поведал своему брату Арнульфу, что пять дней назад имперский дворянин барон фон Мюнстер отказался подчиниться совершенно законному требованию хельветской стражи и устроил побоище с нанесением смертельных и тяжких телесных повреждений хельветским солдатам. Проведенное расследование показало, что барон по-видимому неверно истолковал намерения стражников и просто пытался защитить находившуюся с ним даму, молодую герцогиню фон Шляппентохас. Уильям выразил восхищение рыцарскими качествами барона, но попросил принять к сведению, что на территорию Хельветии фон Мюнстеру в ближайшее время лучше не заезжать, так как рядовые участники схватки возможно сохранили не совсем добрые чувства по отношению к барону. Не правда ли, спросил также Уильям, герцогиня фон Шляппентохас хорошо известна Арнульфу и при венском дворе? И даже не стал скрывать ухмылки.

Император вспыхнул. И здесь знают. Все вокруг знают, что его фаворитка сбежала из дворца и шлялась несколько дней, неизвестно где, одна, в компании с бароном. Немедленно — с глаз долой, поскорее и подальше. Обоих. Но почему этот странный привкус во рту?

82

19 июня, 1 час пополудни

Граф Глорио, окончательно обалдевший от стоявшего вокруг гама, вернулся домой и застал Строфокамиллу в необычно таинственном настроении. Она увлекла графа в безлюдный коридор и, жарко дыша ему в ухо, попросила немедленно идти за ней, потому что его очень ждут и надо пойти и встретиться.

— Ничего не понимаю, — идти сейчас из дома и с кем-то там встречаться было последнее, что Глорио сейчас хотелось.

— Там ждут, там ждут, там кузен, — Строфокамилла уверенно тащила его за собой сначала за ограду, потом через рощицу и все дальше от императорского и королевского лагерей.

За рощицей на опушке сидел на пеньке незнакомый графу человек, совершенно укрытый под своим одеянием и с капюшоном почти на все лицо.

— Граф, познакомьтесь, пожалуйста, мой двоюродный брат.

— Фихтенгольц, — представился незнакомец, откидывая капюшон, но не поднимая руки для приветствия.

Строфокамилла споро повернулась и отошла подальше в сторонку, чтобы не мешать мужчинам.