К вопросу о закономерностях переходного периода (критические замечания на книгу тов. Преображенского «Новая экономика», изд. Комм, академии, М., 1926

Поставим себе вопрос о типе закономерностей переходного периода, т. е. периода между капитализмом и социализмом. Нетрудно сообразить, что этот период есть период перерастания стихийных законов в законы познанные и сознательно проводимые. Когда-то г-н Петр Струве[5] выдвинул тезис о неизбежном дуализме хозяйственного процесса, имманентном этому последнему, как таковому. Здесь была перед нами точка зрения буржуа, который не может выпрыгнуть за пределы своей околицы и «научно» полемизирует против возможности рационального общественного строя вообще. Между тем действительность переходного периода, где несомненно этот дуализм еще есть, представляет собой картину постоянного перемещения центра тяжести от стихии к сознательности, от слепоты к плану, от иррационального к рациональному. Пределом этого развития — и историческим, и логическим — является «коммунистический способ производства», наследник и капитализма и пролетарской диктатуры. Все это как будто понимает и тов. Преображенский. Но вот дальше он начинает спотыкаться, хотя при этом и имеет победоносный вид. Таково уж «противоречие» Преображенской «политики»...

Поставим, в самом деле, перед собой вот какой вопрос: в чем выражается рост рационального начала над иррациональным? Ответ будет довольно недвусмысленный: в росте плановости. Что же является базисом этой плановости? Ответ тоже очевиден: рост государственно-социалистических элементов хозяйства, рост их влияния и рост их удельного веса. В чем, наконец, находит свое выражение этот процесс с точки зрения особых свойств закономерностей переходного периода? В том, что стихийные регуляторы сменяются сознательными, т. е. экономической политикой пролетарского государства (с известного периода теряющего свой классовый характер, т. е. отрицающего само себя, т. е. перестающего быть государством).

Абстрагировать от экономической политики пролетарского государства — это и значит брать законы переходного времени вне исторической их характеристики, вне перерастания «стихийного» в «сознательное», т. е. как раз проделывать то, против чего совершенно справедливо протестует тов. Преображенский.

А сам «товарищ протестант»?

Читайте!

Стр. 6 «Новой экономики» гласит:

«Возражения методологического характера (возражения, делавшиеся тов. Преображенскому.— Н. Б.) сводились, во-первых, к тому, что нельзя при исследовании советского хозяйства абстрагироваться от экономической (курсив наш.— Н. В.) политики советского государства, хотя бы дело шло об абстрагировании на определенном этапе исследования. Это первое возражение, если на нем настаивать, с неумолимой логической неизбежностью угрожает отбросить оппонентов на позиции Штаммлера[6] и его школы, а также к точке зрения субъективной социологии Михайловского, Кареева и т. д.[7] Вместе с тем, эта позиция не позволяет в области экономической теории выбраться из болота вульгарной политической экономии, хотя бы и в советском издании, а тем самым не дает сделать ни одного действительного шага вперед в деле научного изучения советского хозяйства».

Мы дальше увидим, какие «огромные шаги» сделал тов. Преображенский. Отметим сейчас (пока в кредит, но не долгосрочный) громадную... самоуверенность в осуждении оппонентов, которая — как мы убедимся — есть в данном случае излишняя самоуверенность по отношению к самой науке.

Тов. Преображенский повторяет свои филиппики, аналогичные только что приведенным, несколько раз, цитирует Штаммлера, цитирует — совсем не к месту — Маркса, присовокупляет затем ряд одиозных имен (в противоречии с латинской поговоркой их-то ему и нужно упомянуть потому, что они одиозны)[8], и затем гордо заявляет, что сам он, разумеется, состоит в «чистых» и целиком остается «на почве марксизма» (стр. 34). Оставаться «на почве марксизма» очень хорошо, но ведь одно дело декларации, а другое — действительность. По крайней мере, не всегда эти две величины «соответствуют».

Маркс,— говорит тов. Преображенский,— отвлекался от государства и его функций. Это верное замечание (хотя и не очень оригинальное). Но, насколько мы припоминаем, Маркс исследовал капиталистическое общество с его стихийными закономерностями. А сам тов. Преображенский называет — по заслугам — совсем нехорошими словами тех людей, которые не понимают «маленькой» разницы между капитализмом и периодом пролетарской диктатуры. К чему же тогда ссылка на Маркса?

Но вот что выдает тов. Преображенский поистине с головой. В подстрочном примечании на стр. 33, напечатанным самым «петитистым» петитом, мы читаем: