К вопросу о закономерностях переходного периода (критические замечания на книгу тов. Преображенского «Новая экономика», изд. Комм, академии, М., 1926

Тов. Преображенский, однако, ухитряется проделать такой фокус: он категорически настаивает на «плане» и прочих хороших вещах и в то же время еще более категорически настаивает на отвлечении от функций государственной власти в области хозяйства. У него есть план, но без субъекта плана; планирование, но без планирующих органов; рациональное начало, но без определенного места, где оное начало у помещается. Такие представления нельзя обозначить иначе как мистику. Эту мистику тов. Преображенский и преподносит своему читателю, выбрасывая одначе красный флаг с надписью: «Я остаюсь на почве марксизма».

«Свежо предание, но верится с трудом»[13].

Не подлежит никакому сомнению тот факт, что за познанием законов стоят эти самые законы, т. е. что любой сознательный план не падает с неба, а определенным образом детерминируется: познанная необходимость, как сказано, есть все же необходимость. Но отрывать эту «необходимость» от того, что она «познана», значит — для планового хозяйства — сдирать с общественного закона его историческую кожу,— вещь, марксистскому мышлению абсолютно чуждая и для него чужая.

Теперь, в заключение, необходимо сделать одно крайне существенное замечание. Смена общественными законами их исторической кожи есть, конечно, процесс гораздо более длительный, чем смена грязного белья. Вся необыкновенная сложность анализа переходного периода и заключается в пестроте костюмов, в особенности, если перед нами страна сочетающая в своем совокупном экономическом организме величайшее разнообразие хозяйственных форм. Завоевание власти пролетариатом и «экспроприация экспроприаторов» есть предпосылка для того, чтобы начался процесс линяния общественных законов. Этот процесс имеет своей базой рост государственного хозяйства и его влияния. Этот рост проходит в многосложных и часто в высшей степени противоречивых формах: само плановое начало в значительной мере покоится на предвидении равнодействующей стихийных факторов. Поэтому в каждый данный момент необходимо опасаться и недооценки, и переоценки планового начала, а равно помнить об исторической относительности самого противопоставления. В связи с этим стоит, разумеется, и теоретическая оценка степени линяния общественных законов. Анализ всех этих сложнейших переплетов и выведение основных закономерностей развития составляют теорию переходного периода.

Другое замечание.

Из нашего анализа вытекает, что нелепо отвлекаться от экономической политики пролетарской государственной власти, ибо это означало бы отвлекаться от планового начала. Но вполне допустимо на известной стадии анализа отвлекаться от специфически-политических влияний чисто политических конъюнктурных колебаний. Это вопрос совсем особого порядка и, как легко видит любой мыслящий читатель, смешивать этот вопрос с общим вопросом о нашей экономической политике в ее основных линиях было бы, мягко выражаясь, странным и легкомысленным.

Мы видели, что методологическое введение т. Преображенского страдает крупнейшим противоречием. Позднее мы увидим, как это противоречие сказывается на дальнейших построениях т. Преображенского. А пока переедем к другой, еще более решающей и — на наш взгляд — основной и центральной его ошибке.

II. ВОПРОС О РЕГУЛЯТОРАХ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ ЖИЗНИ, ИЛИ ОСНОВНАЯ ОШИБКА ТОВ. ПРЕОБРАЖЕНСКОГО

Итак, мы исчерпали вопрос о первой методологической проблеме, поднятой т. Преображенским. Переходим теперь ко второму пункту «порядка дня».

«Второе методологическое возражение было направлено против развиваемого в настоящей книге положения о том, что хозяйственное равновесие в советской экономике складывается на основе борьбы двух антагонистических законов — закона ценности и закона первоначального социалистического накопления, что означает отрицание единого регулятора во всей системе» (стр. 6).

Критикуя натуралистическое понимание закона ценности (совершенно правильно критикуя), нападая на тех, кто не понимает социалистической природы нашего государственного хозяйства, и называя таких товарищей людьми, тяготеющими «к меньшевистской концепции нашего хозяйства» (совершенно правильно, только... гм... гм... как бы это поделикатнее выразиться на счет некоторых теперешних друзей тов. Преображенского? Не поможете ли вы сами, читатель?..), автор «Новой экономики» продолжает: