К востоку от Эдема

Арон первым заговорил о своих тревогах с Аброй.

– Теперь все по-другому будет.

Абра выросла в очаровательную девушку. С годами грудь ее округлилась, лицо светилось теплотой и приятностью. Она была не просто красива, но и умна, энергична и вместе женственна.

Она смотрела на его огорченное лицо.

– Почему по-другому?

– Потому. Бедные мы теперь.

– Разве ты не собирался наняться на работу?

– Я в колледж поступить хочу, ты же знаешь.

– И в колледж можно. Я буду помогать тебе. Твой папа – он что, все деньги потерял?

– Точно не знаю. Говорят, все.

– Кто говорит?

– Ну, вообще. Твои родители скорее всего тоже не захотят, чтобы ты за меня вышла.

– А я им не скажу.

– Очень ты смелая.

– Да, смелая, – сказала она. – Поцелуй меня.

– Прямо сейчас, на улице?

– Ну и что?

– Увидят же.

– Пусть видят на здоровье.

– Не надо! Не нравится мне, когда напоказ.

Абра стала перед ним, загородив дорогу:

– Вот что, мистер, извольте-ка сейчас же поцеловать меня.

– Но зачем?

– Затем, – медленно ответила она, – чтобы все знали, что я хочу быть миссис Салатная башка.

Он смущенно чмокнул ее в щеку, и они снова пошли рядом.

– Нет, пора давать задний ход.

– Что значит – «давать задний ход»?

– Не пара я тебе. Кто я теперь? Обыкновенный парень из бедных. Думаешь, я не вижу, как переменился твой отец?

– Вот выдумал, – сказала Абра, нахмурившись: она и сама видела, что отец действительно переменился по отношению к Арону.

Они вошли в кондитерскую Белла и сели за столик. В том году помешались на пряной сельдерейной шипучке – так же, как в прошлом на мускатной содовой с мороженым. Абра помешивала соломинкой пузырьки в стакане и думала над переменой в отце.

– Не думаешь, что тебе стоит разнообразить компанию? – сказал однажды он.

– Я помолвлена с Ароном.

– Помолвлена! – презрительно фыркнул он. – С каких это пор дети стали женихаться? Раскрой глаза, дочка. Тебе что, кавалеров не хватает?

Потом она вспомнила разговор родителей о том, что приличные семьи должны знаться с приличными, а один раз даже услышала намек, что семейный позор рано или поздно раскрывается.

Абра нагнулась к Арону:

– Знаешь, что мы можем сделать? Это так просто – со смеху помрешь!

– Что?

– Жить на ферме твоего отца, вести хозяйство. Папа говорит, там земля хорошая.

– Ни за что, – отрезал Арон.

– Почему?

– Я не желаю быть фермером. И моя жена не будет фермершей.

– А я хочу быть женой Арона Траска, и мне все равно, кто он.

– Я хочу учиться в колледже.

– А я буду помогать тебе, – повторила Абра.

– Интересно, где же ты достанешь деньги?

– Возьму и украду.

– Мне надо уехать отсюда. Терпеть не могу, когда надо мной смеются.

– Очень скоро все позабудут.

– Как бы не так – позабудут. Мне еще два года до окончания школы. Не выдержу я здесь.

– Арон, неужели ты меня бросишь?

– Не выдумывай… Дернуло же его взяться за то, в чем он ни черта не смыслит!

– Зачем ты так об отце? – упрекнула его Абра. – Если бы дело выгорело, перед ним бы все преклонялись.

– Но ведь не выгорело же! А мне теперь отдувайся. Стыдно ребятам в глаза смотреть. Ненавижу его, ненавижу.

– Сейчас же перестань! – строго сказала Абра. – Как ты смеешь так говорить?

– Откуда мне знать, может, он и про маму соврал?

Абра покраснела от возмущения.

– Всыпать бы тебе хорошенько, Арон Траск! Сама бы отшлепала, если бы не люди. – Она посмотрела на его красивое лицо, искаженное обидой и злостью, и переменила тактику: – Почему ты не спросишь его про маму? Просто подойди и спроси.

– Не имею права. Я тебе честное слово дал.

– Ты честное слово дал, что не проболтаешься о нашем разговоре.

– Да, но если я спрошу, он тоже спросит, почему я спрашиваю.

– Никакого сладу с тобой! – воскликнула Абра. – Упрямый, как избалованный ребенок. Хорошо, я освобождаю тебя от клятвы. Спроси.

– Не знаю, захочется ли спрашивать.

– Знаешь, а мне иногда до смерти хочется исколотить тебя. Прямо руки чешутся! – воскликнула Абра. – И все равно… Я тебя люблю, Арон. Очень люблю!

Школьники, сидевшие за стойкой у сифона с шипучкой, услышали их возбужденные голоса и захихикали. Арон вспыхнул, в глазах появились слезы обиды. Он выскочил из кондитерской и побежал по улице.

Абра невозмутимо взяла свою сумочку, встала из-за стола, поправила юбку. Потом так же невозмутимо подошла к мистеру Беллу, расплатилась с ним. Идя к выходу, она приостановилась около стайки насмешников и холодно сказала:

– Только попробуйте еще раз подразнить его.

Она вышла, а вслед ей кто-то пискливо протянул: «Ахах, Арон, я тебя люблю!»

Выйдя на улицу, Абра кинулась бежать вдогонку за Ароном, но его нигде не было. Она позвонила ему домой. Ли сказал, что он еще не приходил. Ли сказал неправду. Арон был в спальне, молча переживая обиду. Ли видел, как он проскользнул к себе и закрыл за собой дверь.

Абра долго ходила по улицам, ища Арона. Она сердилась на него и в то же время чувствовала себя бесконечно одинокой. Раньше он ни разу не удирал от нее, не бросал ее одну, а она уже разучилась быть одна.