К востоку от Эдема

– Я, может, наградила тебя кое-чем, вроде вот этого… – Усмехнувшись, она выставила вперед скрюченные пальцы. – Но вот если припадки будут, то, извини, это не от меня.

Она глядела на сына лучезарными глазами, предвкушая удовольствие от его растерянности и испуга. Но Кэл заговорил легко и свободно:

– Теперь я пойду. Нечего мне тут больше делать. Ли правильно сказал.

– Что Ли правильно сказал?

– Я боялся, что в вас пошел.

– Конечно.

– Нет, я в себя самого пошел. Не обязательно быть таким, как мать.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю – и все. Я только сейчас все сообразил. Если и есть во мне злоба, то это не от вас, а от меня самого.

– Наслушался всякой чепухи у своего китайца. Ты чего так на меня смотришь?

– И совсем вам не режет глаза от света, – сказал Кэл. – Вы просто боитесь и поэтому прячетесь.

– Что?! – вскрикнула Кейт. – Вон отсюда! Убирайся!

– Я и сам уйду, – отвечал Кэл, берясь за ручку двери. – Ненависти у меня к вам нет, но я рад, что вы боитесь.

Кейт хотела крикнуть «Джо!», но вместо этого у нее вырвалось какое-то карканье.

Кэл толкнул дверь, вышел и захлопнул ее за собой.

В гостиной болтали Джо и одна из девиц. Оба слышали частые легкие шаги, но едва они успели поднять головы, как мимо них пронеслась какая-то фигура, выскользнула из комнаты, и тут же громко хлопнула наружная дверь. Потом кто-то спрыгнул с крыльца.

– Что за чертовщина? – удивилась девица.

– Бог его знает, – отвечал Джо. – Мне иной раз незнамо что мерещится.

– Мне тоже, – вздохнула она. – Я тебе говорила, что у Клары истерика была?

– Должно быть, тени от иголки испугалась, – сказал Джо. – Чем меньше знаешь, тем лучше – я так считаю.

– Что верно, то верно, – согласилась девица.

Глава 40

1

Утопая в подушках, Кейт бессильно откинулась на спинку кресла. Ее била нервная дрожь, по телу ползли мурашки, волосы шевелились на голове.

– Успокойся, – негромко твердила она себе. – Возьми себя в руки. Не обращай внимания. Ни о чем не думай. Сопляк паршивый!

Ей вдруг вспомнился один-единственный человек, который вызывал у нее такой же панический страх и жгучую ненависть. Это был Сэмюэл Гамильтон – седобородый, румяный, своими насмешливыми глазами он словно сдирал с нее кожу и заглядывал в самую глубь ее существа. Забинтованным указательным пальцем Кейт подцепила тонкую цепочку и вытянула из-за корсажа прикрепленные к ней два ключа от сейфа, золотые часики с булавкой в виде лилии и маленький стальной патрон с кольцом на крышке. Она не спеша отвинтила крышку, расправив юбку, вытряхнула из трубочки желатиновую капсулу, поднесла ее к свету: внутри шесть белых кристалликов морфия – верное, безотказное средство. Потом аккуратно опустила капсулу в патрон, завинтила крышку и опустила цепочку за лиф.

«Вы просто боитесь и поэтому прячетесь», – звенели у нее в голове слова Кэла. Чтобы избавиться от навязчивого звучания, она повторила их вслух. Звон перестал, но перед ее внутренним взором возникла отчетливая картина, и она не гнала ее прочь – ей надо было оживить воспоминания.

2

Это случилось перед тем, как Кейт велела сделать пристройку. Она получила чек, оставленный ей Чарльзом. Чек был обменен на крупные казначейские билеты, и билеты стопками лежали в сейфе Монтерейского окружного банка.

Как раз тогда ей начало крючить пальцы от боли. Она могла уехать. Денег у нее было предостаточно – останавливала только возможность выжать из заведения побольше. Кроме того, лучше подождать, пока она совсем поправится.

Но совсем Кейт так и не поправилась. Нью-Йорк казался холодным и очень далеким.

Однажды она получила письмо, подписанное: «Этель». Какая еще Этель? Женщин с таким именем – как собак нерезаных. И вообще – что за наглость клянчить деньги! Письмо было написано какими-то каракулями на плохой линованной бумаге.

Немного погодя Этель заявилась собственной персоной, и Кейт едва узнала ее.

Сидевшая за столом Кейт встретила гостью спокойно, холодно и настороженно.

– Давненько тебя не было видно, – сказала она.

Этель держала себя, как старый солдат, заглянувший навестить своего сержанта, который когда-то его муштровал.

– Болела я. – Этель расплылась и огрубела. Ее старательно вычищенная одежда выдавала бедность.

– Где ты?.. Где проживаешь-то? – спросила Кейт, нетерпеливо дожидаясь, когда эта старая развалина перейдет к делу.

– В гостинице, в «Южно-Тихоокеанской»… Комнату там сняла.

– Значит, не работаешь больше?