К востоку от Эдема

Уилл с трудом удержался от смеха. Наивное желание, ребяческое, что и говорить, но сам парень, видать, не простак.

– Всем деньги нужны, – проговорил он. – И сколько же это по-твоему – «много денег»?

– Тысяч двадцать – тридцать.

– Ну ты замахнулся! – Со скрипом подвинув вперед кресло, Уилл расхохотался – от души, не обидно. Кэл сидел и тоже улыбался.

– И зачем же тебе так много – скажешь?

– Да, сэр, скажу, – ответил Кэл. Он открыл коробку, взял сигарету с мундштуком, закурил. – Конечно, скажу.

Уилл уселся поудобнее.

– Мой отец потерял много денег, вы знаете.

– Еще бы не знать! – сказал Уилл. – Я его предупреждал – глупо гнать партию салата через всю страну.

– Правда? Откуда вы знали?

– В его затее никаких гарантий не было. Деловой человек всегда должен подстраховать себя. Иначе в трубу вылетишь. Так оно и вышло. Давай дальше.

– Ну вот, я хочу заработать и вернуть ему эти деньги.

– Вернуть – почему вернуть? – изумился Уилл.

– Так мне хочется.

– Ты так любишь отца?

– Да.

Пухлое, мясистое лицо Уилла Гамильтона дрогнуло, на него пронизывающим ветерком пахнуло прошлое. Память не стала перебирать одно, другое, третье – все годы и люди словно высветились разом некой вспышкой и остановились перед ним одной цельной картиной, одной радостью и одной печалью, как фотоаппарат останавливает мгновение. Вот Сэмюэл, ослепительный и прекрасный, словно заря, со своими причудами и правилами, точно ласточка в полете, вот умный, задумчивый и загадочный Том, вот хозяйка и примирительница всего и всех Уна, хорошенькая Молли, смеющаяся Десси, красавец Джордж, чья благожелательность наполняла комнату, как наполняет ее аромат цветов, ну и, конечно же, Джо, самый младший, общий любимец. Каждый легко обогатил семью чем-то своим, неповторимым.

Почти каждый из Гамильтонов был чем-то недоволен, но переживал обиду молча, не делясь ни с кем. Уилл тоже научился скрывать, что у него на душе, громко смеялся, не стеснялся извлекать выгоду из того, что ошибочно считал своими достоинствами, но и зависти не давал воли. Он сознавал, что он тугодум, ограниченный, заурядный середнячок. У него не было высокой цели, большой мечты, и никакая беда не толкнула бы его на самоуничтожение. Его то и дело как бы оттесняли в сторону, а он отчаянно цеплялся за край родственного круга, отдавая семье все свои способности – заботливость, рассудительность, усердие. Он записывал расходы, нанимал адвокатов, звал гробовщика и в конечном итоге сам оплачивал счета. Остальные Гамильтоны понятия не имели, как нужен им Уилл. Он умел зарабатывать деньги и копить их, но думал, что другие презирают его за это его единственное умение. И все-таки он любил их всех до единого, любил, несмотря ни на что, и всегда оказывался рядом, выручая деньгами и вообще исправляя чьи-то ошибки. Ему казалось, что родные стыдятся его, и потому он изо всех сил старался завоевать у них признательность и уважение. Пронзительный порыв этих чувств пробрал его до глубины души. Уилл смотрел мимо Кэла, его большие, чуть навыкате глаза повлажнели.

– Что с вами, мистер Гамильтон? Вам нехорошо?

Уилл ощущал свою кровную связь с другими Гамильтонами, но, по правде говоря, плохо понимал их. А они со своей стороны относились к Уиллу так, словно в нем и понимать-то нечего. И вот появляется паренек, которого он понимает, ощущает в нем что-то свое, близкое, родное. Именно такого сына он хотел бы иметь, будь у него сын, или такого брата, или отца. Стылый ветерок воспоминаний переменился, и откуда-то изнутри поднялось и подступило Уиллу к груди теплое чувство к Кэлу. Он заставил себя вернуться к разговору с ним. Кэл сидел выпрямившись и терпеливо ждал.

Уилл не знал, как долго он молчал.

– Задумался вот… – произнес он нерешительно, но тут же спохватился и сказал строгим голосом: – Ты пришел ко мне за советом. Я человек деловой и даром ничего не делаю.

– Я понимаю, сэр. – Кэл не спускал с Уилла глаз, хотя чувствовал, что тот настроен к нему доброжелательно.

– Прежде чем давать советы, я должен кое-что знать. Причем только правду. Ты готов говорить мне правду?

– Не знаю, – ответил Кэл.

– Вот это по мне – толково и честно! Ты же не знаешь, что я спрошу, верно? Отлично. Итак, у тебя есть брат – отец его больше любит, чем тебя?

– Арона все любят, – спокойно ответил Кэл. – Все до единого.

– И ты тоже?

– И я тоже. Во всяком случае… да нет, конечно, люблю.

– Что значит – «во всяком случае»?

– Иногда он глупо себя ведет, так мне кажется, но все равно я его люблю.

– А отца?

– Очень.

– А отец, значит, больше любит брата?

– Не знаю.

– Итак, ты хочешь заработать денег и возместить отцу его потерю. Зачем тебе это нужно?

Обычно Кэл смотрел настороженно, чуть-чуть прищурившись, но сейчас глаза его были широко раскрыты и, казалось, видели Уилла целиком и насквозь. Кэл чувствовал в нем близкую, родную душу – роднее не бывает.

– Мой отец – он хороший, – сказал Кэл. – Я хочу, чтобы он не огорчался, хочу порадовать его. Сам-то я плохой.

– Но если ты порадуешь его – разве ты тоже не станешь хорошим?

– Не стану, – сказал Кэл. – Я о людях плохо думаю.