К западу от Эдема. Зима в Эдеме. Возвращение в Эдем

– Конечно же. Немедленно продолжай. Не трать времени ни на что другое. Возьми с собой Сетессеи, я освобожу ее от прочих работ. Она будет подробно фиксировать все. Записи должны быть подробными. Имя мое, подобно реву ненитеска, донесется до самого конца грядущих времен. И тебе достанется доля всеобщего уважения.

– Благородство твое безгранично, – почтительно ответила Энге, старательно скрывая свои чувства.

К счастью, Амбаласи целиком погрузилась в круговорот своих мыслей и не заметила сопровождавших слова жестов отрицания.

– Конечно, об этом всем прекрасно известно. Я тоже должна изучить их язык; пусть Сетессеи ежедневно обо всем оповещает меня. Ты научишься с ними разговаривать, потом они допустят тебя в свою среду, ты дашь им еды; было бы хорошо, если бы здесь были больные, – я могла бы оказать врачебную помощь. И тогда я сумею ознакомиться с их физиологией. Двери познания отворяются, факты копятся, смысл появляется! – Она окинула Энге внезапно посуровевшим взглядом. – Но знания открываются лишь тем, кто способен вместить их. И раз самцов обычно прячут от фарги и попусту озабоченных, пусть твои подружки не знают, что это самцы.

Энге выразила сомнение:

– Мы живем, не имея секретов, и всем делимся между собой.

– Чудесно. Но этот факт не для всех. – Заметив колебания Энге, Амбаласи добавила: – Приведу сравнение. Иилане’ не вложит хесотсан в руки йилейбе-фарги, еще не высохшей после моря. Иначе умрет сама фарги, и не она одна. Преобладание самцов среди сорогетсо может оказаться бедой, отравой для культуры. Ты поняла меня? Согласна?

– Да, – ответила Энге со строгим пониманием важности.

– Прошу тебя хранить научную тайну… до времени. Узнав побольше, мы вернемся к этому вопросу. Согласна?

– Да. – Жестами выражая согласие, Энге добавила: – Следует выяснить истину, определить, как она скажется на нас. И пока мы не выясним это, я буду молчать.

– Очень хорошо. Когда ты соглашаешься со мной, мое уважение к твоему разуму растет. Пришли сюда Сетессеи, чтобы я могла обо всем распорядиться.

…Город пышно рос, но Амбаласи отстранялась от него все дальше и дальше. Когда к ней приходили с вопросами, она впадала в такую ярость и немедленно обращалась к столь крепким выражениям, что многие начали бояться ее. Дочери стали стараться самостоятельно разрешать самые насущные вопросы. И скоро обнаружили, что это возможно лишь потому, что в Угуненебе было мало удобств, привычных для старых крупных городов. Город не поглощал отходы, не перерабатывал их, даже воду приходилось носить из реки – удобств в городе не было. И все же лучше жить здесь, чем томиться в садах. Они приспособятся. И хотя Дочери спали вповалку под густыми ветвями и питались только угрями и разной рыбой – это не важно. Гораздо ценнее еды и питья была для них никем не ограничиваемая возможность беседовать о заветах Угуненапсы, искать правду, обнаруживать знаменья. Наполненная и чудесная жизнь.

Энге приходилось едва ли не на весь день забывать даже о существовании Угуненапсы, в трудах она пыталась постичь сорогетсо, научиться их речи. Еассасиви более не приходил, но Энге удалось завести разговор с другим сорогетсо, застенчивым и боязливым. Доверие его она купила терпением и дарами – едой. Ее звали Мооравиис, что, похоже, означало «оранжевая». Причиной тому было пятно на гребне. Она была самкой, и Энге обнаружила, что может общаться с нею.

Медленно она начала понимать их. Модификаторов оказалось не много, смысл в основном передавался изменением окраски. Подметив несколько звуковых ключей, Энге обнаружила, что с Мооравиис можно обсуждать основные понятия. Наступило время подключать к работе и Амбаласи.

«Беспримерная возможность», – показывала она руками, приближаясь к ученой, которая немедленно оставила работу и сделала жесты усердия-и-покорности. Энге была польщена, она предполагала, что ученая давно уже забыла услужливые жесты.

– Прошу объяснений, – произнесла Амбаласи.

– Немедленно. Моя информантка сообщила, что один из ее сородичей – она не указала на его пол – получил серьезную рану. Я известила Мооравиис о том, что одна из нас умеет восстанавливать тела. Мооравиис пришла в возбуждение. Я думаю, она отведет нас к раненому.

– Великолепно. Я изучала их общение в твоей записи. – Выпрямившись, Амбаласи проговорила в истинной манере сорогетсо: – Помощь-дана, личности-лечить, благодарность.

Энге восхитилась:

– Великолепно. Надо идти в джунгли. Я только опасаюсь за твою безопасность. Может быть, лучше взять Сетессеи, она тоже умеет лечить, и для первого раза…

– Нет, пойду я! – повелительно произнесла Амбаласи.

Энге поняла, что не следует пытаться переубедить ученую.

Амбаласи нажала на выступ, расположенный на шкуре животного-для-переноски. Пасть его распахнулась, обнаружив внутри аптечку. Тщательно проверив содержимое, Амбаласи добавила несколько нефмакелов покрупнее, для серьезных ран, и кое-что еще, что могло понадобиться. Удовлетворившись, она закрыла его и повернулась к Энге:

– Теперь неси, нам не нужно свидетельниц. Иди первой.