К западу от Октября

— Да что вы говорите?! Любопытное совпадение!

— Может, мы с вами состоим в родстве? Вы…

— Он был моим учителем в Центральной гимназии, — пришёл на выручку Джонатан Хьюз.

— И по сей день учу молодых, — сказал старик, — по сей день.

Но они уже подъехали к дому.

Старик озирался вокруг. За ужином, совсем забыв о еде, он не сводил глаз с миловидной женщины, сидевшей напротив. Джонатан Хьюз беспокойно ёрзал, слишком много и оживлённо говорил, чтобы заполнить неловкие паузы, и тоже почти ничего не ел. А старик всё смотрел перед собой, словно у него на глазах одно чудо сменялось другим. Он разглядывал губы молодой жены, будто с них слетали алмазные россыпи. Заглядывал ей в глаза, будто найдя в них источник житейской мудрости, доселе неведомой. Судя по выражению лица, старик был настолько изумлён, что уже не помнил, с какой целью сюда явился.

— У меня что, подбородок измазан? — не выдержала Элис Хьюз. — Почему вы оба на меня так смотрите?

Тут у старика, ко всеобщему замешательству, хлынули слёзы. Казалось, он никогда не успокоится, и в конце концов Элис, встав из-за стола, подошла к нему и тронула за плечо.

— Извините, — выдавил он. — Вы так прелестны… Сделайте милость, сядьте. Простите меня.

После десерта Джонатан Хьюз демонстративно отложил вилку, отёр рот салфеткой и воскликнул:

— Фантастический ужин! Милая жёнушка, я тебя обожаю! — Он поцеловал её в щёку, помедлил и поцеловал ещё раз — в губы. — Видите? — обратился он к старику. — Я очень люблю свою жену.

Старик неспешно кивнул:

— Как же, как же, помню.

— Помните? — уставилась на него Элис.

— У меня тост! — поспешил вмешаться Джонатан Хьюз. — За мою прекрасную жену и счастливое будущее!

Жена рассмеялась и подняла бокал.

— Мистер Уэлдон, — спросила она, выдержав паузу, — вы не хотите за это выпить?..

Когда мужчины переходили в гостиную, старик повёл себя непостижимым образом.

— Смотри. — На пороге он закрыл глаза и начал безошибочно двигаться по комнате. — Вот здесь — коллекция трубок, здесь — книжный шкаф. На четвёртой полке снизу — Герберт Уэллс, «Машина времени», прямо как по заказу; а сейчас я сяду в любимое кресло.

Он устроился поудобнее. И только теперь открыл глаза.

Стоя в дверях, Джонатан Хьюз спросил:

— Больше не будешь лить слёзы?

— Нет. Больше не буду.

На кухне позвякивали тарелки. Молодая жена мыла посуду, мурлыча какую-то песенку. Мужчины повернули головы в сторону кухни.

— Стало быть, — заговорил Джонатан Хьюз, — скоро я возненавижу её? А потом убью?

— Трудно поверить, правда? Я не сводил с неё взгляда битый час и не нашёл ни единой зацепки — ни одной точки, чёрточки или закавыки, ни малейшего пятна или изъяна, ни тени небрежности. Ты тоже оставался у меня в поле зрения — надо же было проверить, нет ли вины на тебе, то есть на нас обоих.

— Ну, и?.. — Молодой Хьюз разлил по рюмкам херес.

— Пьёшь многовато, а так всё ничего. Теперь слушай.

Хьюз опустил рюмку, даже не пригубив спиртное.

— Что ещё?

— Полагаю, нужно дать тебе памятку, чтобы ты её держал при себе и сверялся с нею каждый божий день. Наставления старого рыдвана для молодого болвана.

— Говори, я запомню.

— Ты уверен? Надолго ли? На месяц, на год, а потом это забудется, как и всё на свете. Жизнь тебя закрутит. Мало-помалу будешь превращаться… в меня. А она тоже будет меняться, и в конце концов для неё не останется места в этом мире. Непременно говори ей о любви.

— Хорошо, буду говорить каждый день.

— Поклянись! Это чрезвычайно важно! Может быть, я на этом и споткнулся, мы с тобой оба споткнулись. Вся штука в том, чтобы не пропустить ни дня! — Старик разгорячился и, подавшись вперёд, стал твердить: — Каждый божий день! Каждый божий день!

На пороге появилась Элис, слегка встревоженная:

— У вас ничего не случилось?

— Нет-нет, — улыбнулся Джонатан Хьюз. — Просто заспорили, кому из нас ты больше нравишься.

Рассмеявшись, она недоумённо пожала плечами и удалилась.

— Ну, что ж, — начал Джонатан Хьюз, но запнулся, прикрыл глаза и только тогда заставил себя договорить, — пора и честь знать.