К западу от заката

Скотт подумал, как хорошо было бы никуда не идти, а так и скользить дальше по побережью до самой Флориды.

Рядом с Зельдой он ожидал увидеть сиделку в форме, какую видел в больнице на старшей сестре, уверенно выполнявшей свои обязанности в суматохе приемной. Но возле жены стояла сутулая блондинка в коричневом свитере и такой же юбке, похожая на учительницу. Две женщины с одинаковыми пучками могли бы сойти за старых дев-близнецов, только у надзирательницы кожа была морщинистая и дряблая, чего не могла скрыть даже пудра, а вздернутый нос картошкой придавал лицу вечно удивленное выражение, будто она только что влетела в стеклянную дверь.

Зельда с Рождества не изменилась, во всяком случае, так Скотту казалось до тех пор, пока она не улыбнулась. На новом зубе, как и на соседнем с ним, зиял неровный скол. Каждый раз встречая жену, Скотт думал о том, как мало знает о ее жизни в лечебнице. Сначала он обнял ее сам и только потом уступил место Скотти.

– Это моя подруга мисс Филлипс. Так совпало, что она из Филадельфии, легко запомнить имя.

– На самом деле я из Пенсильвании, – сказала женщина, пожимая им руки.

– Мисс Филлипс смотрит здесь за тем, чтобы я не рвала одежду и не носилась по улицам как сумасшедшая.

– Снова взялась за старое? – спросил ее Скотт.

– Мне стало холодно. А сам-то ты как?

– Дел по горло.

– Следи за языком в присутствии этой дамы. Она любит записывать за людьми даже больше тебя.

– Я думал, это твоя подруга.

– Так и есть, только очень дотошная.

– И хорошо, – сказал он. – Нам как раз такой человек и нужен. Рад встрече!

– Спасибо, – ответила мисс Филлипс.

В старом скрипучем междугороднем трамвае, идущем в сторону пляжа, противно пахло озоном и графитовой пудрой. И сиделку нельзя было отвести в сторону, чтобы спросить, чего ожидал от них доктор Кэрролл. Вся затея напоминала эксперимент без заданных параметров. Ехали молча. Скотт чувствовал, что она наблюдала и про себя отметила, что он специально сел между женой и дочерью. В защиту своей семьи он сказал бы, что от очевидности их общие проблемы, как и личные Зельдины, не становились разрешимее.

Отель «Кавальер», как и «Бичкомбер», был пережитком прошлого десятилетия, похожий на хранящийся годами кусок свадебного торта. Пристроенные к основному зданию казино с провисшей крышей и крытая танцевальная площадка держались на полусгнивших сваях и только и ждали следующего урагана. Еще до рождения Скотта магазин его деда Фицджеральда меблировал все триста номеров отеля белыми плетеными стульями, диванами и изголовьями кроватей. В детстве, еще до того как отец прогорел, Скотт провел здесь как-то летнюю неделю, бегал по запутанным лестницам, гостиным и галереям, так что для него этот приезд был и горьким, и приятным возвращением[107]. Последний раз он останавливался здесь два года назад. Скотти и Зельда тогда поссорились, и хотя с тех пор отношения между ними до конца не наладились, Скотт надеялся, что присутствие постороннего человека сыграет свою роль и поможет сгладить углы.

Еще одно изменение коснулось проживания. Вместо одного люкса с несколькими комнатами все трое членов семьи теперь спали в отдельных номерах. Непозволительное, но необходимое расточительство, которое, впрочем, само собой решило самый неловкий вопрос отношений супругов. Скотт полагал, что Зельда будет возмущена, однако она покорно последовала за мисс Филлипс в их номер, будто в новую палату.

Ужин назначили на шесть в зале Нептуна. Цвета ковра, занавесок, стен и даже хрустальных подсвечников повторяли водную гамму, чтобы посетители почувствовали себя гостями подводного царства, где всем заправляли средних лет официанты. Там, одетая все также в коричневое, мисс Филлипс рассказала о расписании, составленном доктором Кэрроллом. Завтрак в восемь, прогулка по побережью, теннис, неплотный обед, получасовой отдых, потом гольф. Принцип состоял в том, чтобы и здесь дни текли по больничному распорядку.

– Не рановато ли вставать в восемь на каникулах? – удивилась Скотти.

– Обычно нас поднимают в шесть, – ответила Зельда.

– А в дождь нам тоже в теннис играть?

– Если будет дождь, поиграем в настольные игры, – сказал Скотт. – Предлагаю встретиться завтра на берегу часов в девять.

Скотти хотела поспорить и о времени отхода ко сну – в девять вечера, – но отец еле заметно кивнул ей, прося этого не делать, а после ухода Зельды и мисс Филлипс пояснил словами. Это ведь мамины весенние каникулы. Нужно проявить терпение. Всего недельку.

– Терпеть не могу с ней играть, – буркнула Скотти. – Дело всегда кончается истерикой.

Скотт оглянулся, будто боясь, что Зельда могла услышать, хотя те уже были на другом конце зала.

– Разве она виновата?

– Тогда не надо играть.

– Ей это полезно.

– Чем же?

– Пирожок, не куксись.

– Попытаюсь.

– Вот и молодец.