Каба́

– Большинство девочек переоделись и вышли из класса, внутри остались только Наташа и парочка ее подружек, которые ее утешали. Поскольку обнаженка внутри закончились, некоторые пацаны тоже просочились в класс, чтобы полюбопытствовать, из-за чего сыр-бор. Наташа Мельникова сидела за одной из парт, возле открытого окна, уперев локти в столешницу и закрыв лицо ладонями, и выла в ладони. Тут пришла учительница и, быстро разобравшись, сразу же разрулила все это ЧП. Сейчас они вместе пойдут в ближайший магазин и купят Наташе колготки на ее, учительницы, деньги. И все, закрыли тему, они даже на дискотеку не опоздают, придут вместе со всеми. Учительница на минутку отошла, чтобы забрать свою сумочку. Мы, ухмыляясь понятливо, стали тоже покидать класс. И тут кто-то, – я даже не запомнил, кто именно, – исключительно из лучших побуждений, не иначе, ляпнул что-то юморное. Что-то, что обычно говорят в таком возрасте приятелю или подружке, когда приятель или подружка оконфузились. «Ну ты и лошара», к примеру. Или «Вот ребятам расскажу, поржем с тебя». Я и не услышал, что там было сказано, но это изменило все. Наташа Мельникова отлепила ладони от лица и уставилась в доску перед собой. Она как будто решила, что ну ее, эту дискотеку, поучу лучше уроки. Она сидела так минуту, пялясь на чистую доску, с красным от рыданий лицом и красными ушами-семафорами, с размазанной косметикой. Потом быстро поднялась, взгромоздилась на подоконник и сиганула в окно. С третьего этажа.

Он покачал головой, словно до сих пор, целую прорву лет спустя, не мог поверить, что это произошло. А может, и не происходило ничего – переоделись и пошли на пляски. Он же сам только что задвигал про ложную память. Как бы то ни было, он верил своей памяти. На этом этапе. Поэтому сказал:

– Можно считать, что ей повезло. Она сломала обе ноги, а в остальном осталась целой. Третий этаж школы – это совсем не третий этаж жилого дома, если вы помните, какие в школах высокие потолки. Так что высота была приличная. Вполне реально закончить жизнь именно в этой точке. Наташа Мельникова не закончила, и, можно сказать, легко отделалась, хотя если в этом уравнении с одной стороны – порванные колготки, а с другой – сломанные ноги, то не особо и легко. И как я понимаю, переломами все не ограничилось. Впоследствии, до самого окончания школы, я помню Наташу Мельникову набегами. Она то появлялась на уроках, то надолго исчезала. Я был в таком возрасте, когда не особо озадачиваешься ближним, если это не твой закадычный друг, а всего-навсего девчонка, к тому же с приветом. И только потом я понял, что «с приветом» – это не совсем метафора, применительно к Наташе Мельниковой. Что-то в ней надломилось. Либо в тот вечер, когда она сиганула в окно, либо это случилось раньше. Ее ритм сбился, и очень серьезно. Я не знаю, как сложилась потом судьба Наташи. Но иллюзий не питаю. В те времена, когда мы учились, не было такого понятия: школьный психолог. Вообще никаких психологов вокруг. Только мы, наедине со своими проблемами.

Теперь голову вскинул мужчина, перестав накручивать связку ключей, как спасительные четки. Его звали Сергей Мещеряков, и это имя ему тоже удивительно шло, если такое вообще можно применить к мужику. В отличие от жены, в глаза он не смотрел, а смотрел на галстук собеседника.

– Я не готов парня в психи записывать. В школе у всех проблемы. Меня вообще на второй год хотели оставить, и ничего, прорвался. И не горюю особо. И прямо об этом говорю, хоть Вика и не одобряет. И лучше так, чем мутузить пацана и комплексы плодить. Нормальный пацан, на мой взгляд, в дзюдо ходит. Одна только проблема с этими ночными бзиками…

Он предостерегающе поднял руку. Сказал:

– Никто никого никуда не записывает. Особенно в психи. Я просто пытаюсь вам сказать, что сбой ритмов у взрослого и у подростка – это далеко не одно и то же. Часто у взрослых ситуация нормализуется сама собой, благодаря внешним факторам. Как я уже говорил, это может быть обычный переезд. Причем не такой кардинальный, как переезд из города в глухую деревню или наоборот. Это может быть просто смена территории, смена одного города на другой. Города – как люди. У каждого тоже свой ритм. И ритм этот – мощнее ритма человека. Так случается, что после переезда человек попадает в свою струю, и, как это принято говорить, встает на ноги. У подростков – не так. Само собой это не проходит никогда. Даже если результат не столь вопиющий, как прыжок из окна школы, этот сбой – он все равно сидит в нем, внутри, на протяжении всей жизни. И если вы прислушаетесь к себе, положив руку на сердце, внутри вас – тоже есть эти блоки, эти узлы, которые тянутся из детства, из юности. С подростками нужно держать ухо востро, и самое идеальное в вашей ситуации – начать с индивидуальных занятий. Все имеет причину. И проблемы вашего сына – тоже. Нужно эту причину найти.