Кабахи

— А ты думал, я один буду голову ломать? Нет, дружок, теперь ты и Махаре — члены правления. Сегодня у нас будет заседание. Сразу, с утра. Надо решить множество вопросов, не терпящих отлагательства… Как, по-твоему, сможет Махаре заведовать складом?

— Сможет ли Махаре? Да он для этой должности создан!

— Джимшер, кажется, зоотехник?

— Да, в прошлом году окончил техникум в Мачхаани. Кстати, ты не забыл, что он тоже избран в правление?

— Нет, не забыл. Как ты думаешь, сможет он руководить животноводческой фермой?

— Боюсь поручиться… А впрочем, это такой чертяка, что, может быть, и сумеет. Поначалу, пожалуй, будет трудно, но потом справится. Дядя Нико его близко к делу не подпускал. Он с ума сойдет от радости, если ты ему такое предложишь.

— В правлении у нас тринадцать человек, правда?

— Тринадцать. Несчастливое число. Ты сам так захотел. Почему не одиннадцать или не пятнадцать?

— Глупое суеверие. Мы сделаем тринадцать счастливым числом.

— Нелегко это будет.

— Почему?

— Ведь тринадцатый — дядя Нико. Раз от него избавились, не надо было и в правление его избирать.

— Не согласен. Он нам понадобится. Опыт у него немалый.

— В чем? Рвать и хапать — в этом он правда мастак.

— Все, что он нахапал, мы подсчитаем и заставим его вернуть. Да еще к ответственности привлечем.

— Мои ребята зуб на него имеют. Вчера по пути домой все ворчали: пусть, мол, выйдет вместе с нами на работу с пятифунтовой мотыгой. Не убудет его, разве что жир сбросит.

— Если понадобится, он и мотыгу в руки возьмет. Это не проблема. Надо передать ему бригаду Тедо. Я нисколько не сомневаюсь, что он будет хорошим бригадиром.

— Бригаду Тедо? Да Тедо взбесится, ума лишится! Такую бучу поднимет — ей-богу, в чашке воды нас всех утопит!

— Нашел храбреца! Откуда у Тедо столько смелости? Этот стяжатель привык действовать исподтишка.

— Тебе видней… А бригаду Иосифа кому поручишь?

— Coco сумеет ею руководить?

— Тут нужен опытный человек. Виноградарство — дело нешуточное. А впрочем, Coco такой парень… Если ему дело доверить, себя не пожалеет, голову сложит, а сделает. Как бы только народ не стал обижаться…

— Почему это народ может обидеться?

— Ну, видишь ли… Все мы люди… Скажем, из зависти. Подумают: опытных и заслуженных обошел, а поставил начальником над всеми сопляка и ветрогона.

— Coco, насколько я его знаю, не ветрогон.

— Ясное дело, нет. Но в глазах наших сельчан он все тот же молокосос, каким был когда-то. Однако работать он будет на совесть, не зная ни сна, ни отдыха, и через год станет знатоком по виноградной культуре, не хуже самого Иосифа Вардуашвили.

— Мы, разумеется, окажем ему всяческую помощь.

— А не хотелось мне этих парней отпускать от себя…

— Ничего, не огорчайся. Тебе даже следует радоваться, что твоя бригада окажется кузницей кадров. Знаешь, Шакрия, я хотел было назвать ее «летучей бригадой» и бросать в узкие места всякий раз, как где-нибудь дело разладится. Но потом я передумал. Посоветуемся. Только все же, по-моему, лучше оставить ее как есть. Наш район в основном виноградарский, и Чалиспири должен стать лучшим, передовым виноградарским колхозом. Семьдесят один гектар виноградников для нас — пустяки, нам нужно разбить вдвое, втрое больше, за счет полеводства. Вот тогда у нас будет настоящий достаток. Механизация облегчит труд, так что все окажется проще, чем представляется поначалу. Твоя бригада должна стать инициатором. И начинать надо сразу. Уже в этом году мы должны посадить виноград на обоих участках Маквлиани и за Берхевой, прямо против них, там, где в прошлом году был посеян подсолнух.

— Давай начнем. Раз ты у нас будешь во главе…

— Эх, Шакрия, кто бы должен был стоять во главе, ты знаешь не хуже меня, но…

— Совестью клянусь, Шавлего, никогда еще не бывало мне так горько, как теперь при мысли о гибели Реваза. Весь вчерашний вечер о нем думал. Правда, близкой дружбы между нами не было, но наши ребята очень его уважали, да и любили в душе… Все село оплакивает его.

— Ничего не поделаешь… Эх, если бы не случилось этого несчастья!.. Но раз уж случилось, слезами делу не поможешь. Теперь нам придется взвалить все на себя.

— О чем тут говорить! Раз запряглись, так надо тянуть. И надеюсь, потянем неплохо.

— Начинаем сразу, с нынешнего дня. Вот с этой минуты.

— Начинаем. Куда ты поведешь, туда и мы за тобой. Все, что сделаем, — вместе сделаем, в чем где неудачу потерпим — вместе будем в ответе. Куда хочешь, туда нас бросай! Помрем, а своего добьемся! Раз ты с нами, каждый из нас станет барсом, львом! Перевернем все Чалиспири! — Надувной не мог усидеть спокойно, ерзал на стуле, потирал руки, то и дело скалил крепкие зубы, беззвучно посмеивался от радости. — С ума сведем дядю Нико — покажем ему, каким должен быть колхоз и как в нем должна кипеть работа! Только вот что, Шавлего! — Смех его сразу оборвался, глаза стали холодными. — Бухгалтера, — он ткнул вниз оттопыренным большим пальцем, — вон! Знай: если он останется на своем месте, непременно запутает нас в какие- нибудь неприятности.