Кабахи

— Совершенно верно. Но только разъяснение это показалось мне довольно туманным, и майор, как видно, для пущей убедительности подкрепил его здоровенной затрещиной.

Кое-где послышались сдержанные смешки.

— Поделом тебе! Значит, он отплатил за Гошадзе, которого ты покалечил.

Секретарь райкома заинтересовался:

— Это какой Гошадзе — заведующий рынком?

— Тот самый, Луарсаб Соломонович, — подтвердил майор. — Сержант и три милиционера, подстрекаемые начальником милиции, зверски избили ни в чем не повинного Гошадзе — каблуками отделывали, сломали ему два ребра. Несчастный до сих пор не может оправиться, еле держится на ногах.

— Старая история! — махнул рукой секретарь райкома. — Но скажи, сержант, почему ты бил Гошадзе?

— Он первый на меня замахнулся, товарищ секретарь, — опустил голову Сидонашвили.

— Неправда! — вспылил майор. — К Гошадзе пристали на базаре двое пьяных тбилисцев. Он призвал их к порядку, а те ответили матерной бранью. Тогда Гошадзе подозвал милиционера и решил вместе с ним препроводить их в отделение милиции. На его беду, эти двое оказались знакомыми начальника милиции. А тот давно уже имел зуб против Гошадзе, так как не видел от него «знаков уважения» и вообще считал его за человека излишне честного и порядочного. Вот Гаганашвили и натравил на беднягу своих людей. Результаты вам известны. Спросите автоинспектора, он присутствовал при этом и может рассказать все, как было.

У начальника милиции набухли веки, а глаза еще больше выкатились и налились кровью.

— Клевета! Гошадзе был пьян и ругался в отделении милиции последними словами. Он и те двое, как выяснилось, вместе пили на базаре, а потом передрались между собой. В милиции Гошадзе продолжал буйствовать и набросился на дежурного с кулаками. А насчет сломанных ребер я ничего не знаю. Впрочем, говорят, он свалился с дерева у себя в саду.

— Это уж Вы потом придумали. Не с дерева он упал, а ваши люди сбили его с ног и охаживали сапогами! — не унимался майор.

— Он сам избивал сотрудников милиции! — Жилы на висках начальника набрякли и посинели.

— Бедные милиционеры! — иронически усмехнулся его заместитель. — Не могли втроем справиться с одним буяном, дали себя избить, да еще в дежурке, на глазах у своего начальника!

— Довольно препираться! Где тут автоинспектор? Ну-ка, лейтенант, скажи нам, правда ли то, что говорит майор Джашиашвили? Кто вас разберет, чем вы там у себя занимаетесь? И ты тоже, наверно, не святой. Не зря же тебя прозвали Тарзаном.

Члены бюро засмеялись.

Улыбнулся и автоинспектор.

— Я себе прозвищ не выбирал — это шоферы меня наградили.

— По какому случаю?

— Почем я знаю? — пожал плечами автоинспектор. — Кто их поймет, этих шоферов? Когда я был назначен в Телави, оказалось, что у меня нет прозвища. А по их разумению, это непорядок. Каждый должен как-нибудь прозываться. Вот меня и окрестили Тарзаном.

— Почему же именно Тарзаном?

— Я вам сейчас объясню. — Начальник милиции снова стиснул в руках спинку стула. — Тарзаном прозвали его, потому что гоняет он на своем мотоцикле как бес, превышает скорость в запрещенных местах…

— И словно с неба сваливается на шоферов-леваков, — вставил Джашиашвили.

— Между прочим, вы совершенно правильно заметили, что он далеко не святой, — продолжал начальник милиции. — У меня есть сведения, что он покрывает кое-кого из шоферов и разрешает некоторым владельцам частных автомашин возить платных пассажиров. Зато остальным от него нет житья. В прошлую пятницу его видели в закусочной у Дома культуры с двумя водителями частных автомашин. — Начальник милиции повернулся к автоинспектору: — Говори, Хачидзе, угощали тебя автовладельцы по прозвищу Мугзур и Наседка?

Младший лейтенант сдвинул брови:

— Угощали — ну и что из этого? У нас в Грузии не полагается отказываться, если тебя пригласят к столу. Мы живем в Советском Союзе, да к тому же и шоферы не какая-нибудь низшая раса. А что касается прозвища, так я его не выбирал. Тарзаном меня прозвали или еще как — это не имеет отношения к делу. Недаром говорится: хочешь узнать, каков сад, отведай его плодов. Можете поднять материалы в милиции. С тех пор как я здесь работаю, число аварий заметно сократилось, — так или нет? Три раза министерство объявляло мне благодарность. И частника с пассажирами встретишь теперь куда реже.

Послышались голоса;

— Правильно!

— Верно!

— Почему же водители непрестанно жалуются на твою грубость и придирки?

— Каков огород, таков и уход за ним, — не смутился младший лейтенант. — Волка спросить, так овцам пастух вовсе не нужен.

— Ближе к делу. Тебя не об этом спрашивали, — впервые подал голос молчавший до сих пор третий секретарь райкома.

Первый секретарь, словно он только того и ждал, поднялся с места и, зажав в пальцах карандаш, оперся обеими руками о стекло, покрывавшее стол.