Кабахи

Словно удары молота, отдались в висках у Луарсаба тяжелые шаги третьего секретаря. Он глядел вслед уходящему, пока за тем не закрылась тяжелая, обитая клеенкой дверь. Секретарь райкома остался один в огромном кабинете. Долго сидел он молча, упершись взглядом в дверную ручку, потом положил карандаш, медленно скользнул рукой по краю стола и нажал скрытую за ним кнопку.

Вошла высокая, красивая девушка.

Секретарь кивнул на валявшиеся перед ним бумаги, на пепельницу, полную окурков. Потом, облокотившись о стол, сжал обеими руками виски и вновь погрузился в свои мысли.

Девушка, прибрав на столе, остановилась в ожидании.

Секретарь поднял голову и спросил усталым голосом:

— Есть там в приемной еще кто-нибудь?

— Только один человек. Он здесь с самого утра. Очень настойчивый. Я сказала, что вы заняты и сегодня не сможете его принять, но он и слышать ничего не хочет. Доложите, говорит, что Нартиашвили явился, и секретарь райкома непременно меня примет. Я знаю этого человека в лицо, он уже несколько раз бывал у вас.

Секретарь провел рукой по лбу и сказал рассеянно:

— Пусть войдет.

Девушка подошла к двери, неслышно отворила ее и сказала дожидавшемуся в приемной:

— Пройдите.

Чуть наклонившись вперед и ступая так осторожно, точно под ногами у него был не дубовый паркет, а хрупкое стекло, вошел низенький, толстый человек с ярко-рыжими волосами. Он прижимал обеими руками к груди старую соломенную шляпу. Подойдя к столу секретаря райкома, он поклонился с подобострастной улыбкой и почтительно пожал руку, небрежно протянутую ему через стол.

— Садись, Тедо!

Посетитель сел и, осклабившись, как бы целиком превратившись в улыбку, воззрился на секретаря райкома.

— Как поживаешь, Тедо? Что скажешь новенького?

Тедо поблагодарил за приветливые слова и умолк.

— В чем дело, Тедо, зачем побеспокоился?

Тедо наставил ухо:

— Что изволили сказать?

— Ты же, наверно, не без дела пришел. Что случилось? — чуть прибавил голосу секретарь.

Тедо ничего не ответил. Все с той же сладкой улыбкой на лице он сплел руки, покрутил большими пальцами, метнул исподлобья подозрительный взгляд на девушку и снова воззрился на секретаря.

— Я вам больше не нужна? — догадалась девушка. — Можно идти?

— Да, подожди меня немного в приемной.

Девушка вышла.

Тедо поглядел на закрывшуюся за ней дверь, перегнулся через стол и торопливо зашептал:

— Вчера у нас в колхозе подломилась дощатая крыша хлева, приспособленная под зерносушилку, и все наши труды пошли прахом — четыре с половиной тонны отборной, крупной, как кизиловая косточка, пшеницы смешались с навозом.

Секретарь райкома поднял свинцовые веки, уставился тяжелым взглядом на торчавшую перед ним копну огненно-красных щетинистых волос и выключил вентилятор.

5

«Москвич» запрыгал по голышам булыжного русла, въехал правыми колесами в воду и остановился.

Водитель выскочил на ту сторону, где было сухо, осмотрел шины и открыл заднюю дверцу. Сложившись вдвое, с трудом протиснул сквозь нее свое богатырское тело Закро.

— Ого! — рассмеялся водитель. — Смотри-ка, машину прямо подбросило, настолько ей легче стало. Даже баллоны раздулись, будто их подкачали. — Он с одобрением стукнул ногой по заднему колесу и заглянул в открытую дверцу. — А где остальные? Эй, Валериан! Может, ваше сиятельство соблаговолит вылезть на свет божий?

— Вот черт, остановил машину на таком месте, что придется прямо в воду бросаться!

— А ты, бочонок, чего ждешь, зимовать там собрался? Вон Шалва уже приготовился нырнуть.

Лео сбросил с головы фуражку и, скользя широким крупом по сиденью, стал протискиваться к противоположной дверце.

— Лучше разуйся и выходи с той стороны, а то ведь застрянешь наткнешься брюхом на руль, — посоветовал ему Серго.

Лео с неудовольствием пожевал губами и поленился разуться.

Наконец все выгрузились из машины. Шесть парней стояли рядышком на берегу и смотрели на простертое перед ними, пестревшее белой галькой и бурым илом речное русло.

Неторопливо катила мутноватые волны по просторному своему ложу, разбиваясь на множество потоков, Алазани. Она несла с собой землю, намытую высоко в горах, среди серых скал Борбало и Циплиани, и щедро расточала ее в окрестностях Алаверди и Алвани. Солнце заливало расплавленным червонным золотом своих лучей голыши и валуны, рассыпавшиеся по руслу, как овечья отара. Где-то в глубине ивовых зарослей прятался ветерок, отдав речное ложе во власть тепловатым волнам и удушливому зною.

— Ну-ка, Варлам, дай мне сюда вон то ведро!

— Не надо хлорки, ребята, сначала попробуем динамитом, — сказал, отбирая у Варлама ведро, Валериан.

Закро разулся и стал закатывать штаны. Долго он мучился, но не смог завернуть их выше колена — при всей своей ширине, штанины оказались слишком узки для объемистых его ляжек. Тогда он скинул брюки, в трусах вошел в воду по щиколотку и остановился, широко расставив могучие ноги.

— Откуда будем начинать, братцы? — спросил он, уперев в бедра толстые руки со вздутыми мышцами.

Лео подкатился к самому краю воды, надвинул козырек вылинявшей кепки на лоб и окинул окрестность наметанным взглядом.