Кабахи

Реваз постоял еще немного, обводя презрительным взглядом примолкший зал. Потом медленно повернулся и вышел.

Зал еще некоторое время был безмолвен; лишь высыпавшие из кабинетов люди спрашивали наперебой:

— Что случилось?

— Что тут было?

Первым подошел к барабанщику Валериан. Ругаясь последними словами, он помог бедняге подняться на ноги.

— Какого черта суешься не в свое дело?

Растерянный, ошалелый барабанщик выплевывал выбитые зубы на ладонь и не сводил испуганного взгляда с двери.

— Как его отделал этот собачий сын, посмотрите, а? — приговаривал Валериан, ведя перепуганного Гиголу к умывальнику.

Бухгалтер-ревизор весь сжался от страха; казалось, он мог бы уместиться в своем портсигаре.

— Испортил нам все веселье, полоумный! — рассердился Валериан.

Купрача, точно ничего не произошло, с равнодушным видом вытирал мокрой тряпкой прилавок. Он лишь позвал официантку, которая унесла разбитую посуду и подала новую.

Не скоро привели обратно и посадили за стол умытого Гиголу. Принесли и его барабан, но… А без барабана и в гармонике не стало силы.

— Что он сегодня как бешеный? Рехнулся?

— Человека из партии исключили — чему тут удивляться!

— Когда? За что? — Все в изумлении уставились на заведующего складом.

— Сегодня утром на заседании партбюро. Гнал водку у себя дома. И другим по заказу гнал. Плату брал — хеладу чачи с каждого.

— Вроде не похоже на него.

— Все честные, пока их за руку не схватят.

— Посадят?

— Может, и посадят.

— Да не такой он был!

— До сих пор не такой. А теперь… Видел, что он с бедным Гиголой сделал?

— Гигола сам виноват.

— Гигола? — просипел сквозь распухшие губы барабанщик. — Убью! — И он потянулся к Хатилеции.

Застольцы повскакали с мест.

Хатилеция даже не обернулся. Он с наслаждением сосал мозговую кость.

Один Закро не принимал участия в переполохе. По-прежнему весь погруженный в себя, он все смотрел на орнамент опорного столба.

Кое-как удалось восстановить распавшуюся было цепь тостов. Застолье продолжалось, вино брало свое, настроение постепенно поднималось. Под конец совсем уже приободрившиеся Лео, Варлам и Валериан даже спели знаменитую песню — про налет на Мухран-Батони.

Вошел человек, что-то шепнул на ухо Валериану.

Валериан, оборвав песню, посмотрел на входную дверь; лицо у него перекосилось.

— Скажи, что меня здесь нет.

— Не выйдет. Ее сюда направили, да и сама тебя здесь видела.

— Видела так видела. Скажи, что я занят.

— Сказал уже, только она ни с места. Непременно, говорит, позови его, пусть выйдет.

— Не до нее мне! Одурела, что ли? Что она по пятам за мной ходит. Скажи, пусть уберется, я потом сам к ней зайду.

Посланец вышел и скоро вернулся.

Не хочет уходить. С ума сходит, говорит, непременно должна сейчас с тобой поговорить.

— Сходит, так пусть сходит! Пускай хоть руки на себя наложит. Я с ней достаточно разговаривал. Если хочет, пусть в суд на меня подает. Не выйду. Так и скажи.

— Выйди, жалко.

Валериан удивленно посмотрел на говорящего.

Тот повернулся и ушел.

У первого рыбака Алазанской долины испортилось настроение. И подпевать перестал, и до еды не хотелось дотрагиваться. Он схватил полный стакан и осушил его одним духом.

В столовую вошла молодая женщина — светловолосая, статная, красивая. Она направилась прямо к столу, где сидел Валериан, но остановилась на полпути, залилась краской и попросила его выйти с нею на минуту.

Валериан тоже вспыхнул. Украдкой окинув взглядом собутыльников, он обернулся к девушке и сказал грубо:

— Что тебе нужно?

— На минуту, только на минуту. У меня к тебе дело. — Девушка вся горела от стыда.

Валериан встал, скрипнув зубами, но снова сел и грязно выругался.

— Я занят, не до тебя сейчас. Не пойду. Я тебе уже все, что нужно, сказал.

Глаза у девушки наполнились слезами, губы задрожали. Она подошла ближе к столу. Несмотря на волнение, у нее хватило самообладания поздороваться с пирующими.

Тут только собутыльники узнали ее, вспомнили, как заезжали в гости к ней в Алвани и как она была хозяйкой у них на пирушке на Алазани. Кето с тех пор пополнела и стала еще привлекательней. На ней было зеленое пальто и шелковый платок, завязанный по моде под подбородком. Пальто было застегнуто до самого верха. Она казалась в нем еще полней — нет, не полней, а… Закро, очнувшись от своих грез при появлении девушки, сразу понял причину этой полноты.

— На минуту, Валериан, только на одну минуту. — Девушка обернулась к застольцам и улыбнулась. — Я не навсегда его от вас уведу, мне нужно только два слова ему сказать. — Вместо улыбки у девушки получилась лишь странная гримаса; было в ней что-то жалкое и беспомощное.

— Никуда не пойду. Если хочешь что-нибудь сказать, говори здесь.

Девушка покраснела еще больше и как-то жалобно развела руками.

— Ты же знаешь, Валериан, что я ничего не могу тебе здесь сказать. Ну разве трудно тебе выйти на минуту?

Застольцам стало жаль девушку, они посмотрели на товарища:

— Вставай, выйди ненадолго, может, у нее какое важное дело!

Валериан посмотрел с раздраженным видом по сторонам.