Кабальеро плаща и гитары том 3 и 4

— Я не гожусь, — взял я извиняющийся тон. — Казалось бы, наоборот, персона публичная, музыкант самого скандального на сей момент коллектива… Но я — интеллигент в самом плохом смысле этого слова. Я — певец ртом. А слова «протестующий интеллигент» в воображении ни с чем хорошим не ассоциируется. Какой-то фрик, выражающий протест нестандартным образом, от которого никому ни тепло, ни холодно. Несерьёзно.

То ли дело свой в доску парень из низов, у всех на глазах совершающий подвиг и за это потом страдающий. Весь Сектор видит, как он выступает против власти и проводимой политики, один, без оружия, и достигает успехов. И каждый начинает думать: «А ведь я не хуже!»

Цитадель не учит. Цитадель только убивает. Простым людям претит этот путь, как бы сильно не достала их власть. А вот личный пример мужества и храбрости без оружия, а главное с результатом…

Озадачил. Сильно озадачил.

Когда же рассказал, и даже продемонстрировал записи из капуслы, которые долгое время в свободное время подбирал (не спонтанно же у меня родилась эта мысль; вчера она лишь окончательно оформилась, что всё, край как надо) пришли в восторг. Ну и хорошо, пусть думают. Тут надо всем крепко думать. И я совершенно прав, не мне.

Сильвия позвонила, когда мы подъехали к ресторанчику, в котором Тимуру назначили встречу. Мы как раз выходили с ребятами из машины, оставив в салоне Изабеллу — напросилась-таки высочество с нами. Но на переговорах помешает, пусть тут останется.

— Хуан, можешь говорить?

Я привалился задницей к переднему капоту.

— Судя по твоему голосу, всё плохо, да?

— Хуже не придумаешь. — Пыхтение. — Они все отказались. Все-все. Тридцать два коллектива. Вначале некоторые соглашались, слова «Сантана» и «Феррейра» действуют магически, но после как один отказывались все. Ссылаясь на занятость. Согласилась только девочка по имени Мерелин, точнее её продюсер, я с ним разговаривала. Он твой старый знакомый, как я поняла. Но его условие — чтобы кроме тебя и Мерелин на концерте был кто-то ещё.

— Что, прямо совсем-совсем никто… — Она меня озадачила. Не думал, что я настолько одиозен. М-да, надо кончать с засильем упырей из надзора по цензуре слишком у них много власти. Моя противность по отношению к власти не дала бы такой мощный эффект, наоборот, нашлись бы фрики, которые решили бы погреть на этой волне руки, в шоу-бизнесе главное реклама, как кричать, а не какие у тебя на самом деле убеждения.

— Из звёзд ценника средней величина — да, — подтвердила она. — А низкий ценник, где народ не настолько известен и согласен на всё-всё-всё, лишь бы куда-то взяли, я не хочу, нам нужно деньги отбивать за аренду, а кто на этих выскочек пойдёт? По сотне постоянных фанов на коллектив? А если это будет Итальянский с тамошним ценником на билеты?

— Это будет «Атлетико», — оживился я. — В субботу. Я уже начал рекламную кампанию среди диаспоры.

— Но тогда… — Пауза, ошарашенное молчание. — Хуан, сукин ты сын!

— Он самый. Самый что ни на есть сукин, информация о чём хранится во всех базах данных силовиков[12]

— Хочешь рискнуть один? — напряглась она, закончив матерную тираду за кадром.

— Да. — Я был увереннее скалы. Я хотел один. Другое дело, что не был уверен, что выгорит так, как хочу. Хотелки и реальность — вещи разные.

— А потянете? — разделяла она мои опасения.

— Не попробуем — не узнаем, — отрезал я. — В крайнем случае, чтобы твой папочка меня не убил за понесённые убытки, брошу Изабеллу и буду встречаться с тобой какое-то время. Ты ж не против?

— Хм-м-м… — Теперь молчание довольное. — Хуан, не надо про моего папочку.

— Но ведь мы оба знаем, чего он хочет и для чего подвязался на этот концерт. Как мы к этому относимся — другое дело. Но его мотивы знаем.

— Хуан, даже если всё выгорит, приезжай ещё. Мне понравилось, — тепло и тихо произнесла она. — Просто приезжай, оставим папочку с его заскоками за скобками.

Голосок с томным оттенком. Тяжело быть такой, как она — крутой и занятой бизнес-вумен. Никакой личной жизни. А тут я, показал, что считаю её женщиной, девочкой, и мне плевать на всё остальное, включая её происхождение и занимаемые должности. Со мной ей хочется разомлеть и расслабиться. А больше и не с кем.

— Разумеется. — Это я про папочку, а не про согласие приехать.

— Тогда целую. Пока-пока! Запускаю рекламу вас на Атлетико, не буду терять время.

— Пока! — произнёс я коротким гудкам.

— Ну-ка повтори про Изабеллу? — в нескольких метрах от меня, возле поднятого люка машины, уперев руки в бока, стояла предмет разговора. Так, сейчас лучше насмерть умереть, и воскреснуть не раньше, чем через два часа. Или два века. Как бы это быстро организовать?

— Бельчонок, это фигура речи! Я же работаю! — кивнул я на вход в марсианский ресторан, старательно скрывая испуганный взгляд. — Давай, после переговоров с диаспорой поговорим, расскажу про все подводные камни?

Бельчонок сверкнула глазами, попыхтела, но согласилась.

— Ладно, уговорил. Жду. — И вернулась в машину. Люк встал на место.

— Пошли, — кивнул я вставшим подальше, чтоб не попасть под раздачу, Тимуру и Свете. — Нас ждёт тот ещё бой.