Кабальеро плаща и гитары. Тома 1 и 2

— Вот-вот, и я об этом, — согласно кивнул я. — Тебе плевать на собственных подданных в своей гордыне. Плевать, как они к тебе отнесутся. Есть только ты и твои хотелки.

Картинно вздохнул и продолжил с удвоенной энергией:

— Бельчонок, не надо обострять. ПОВЕРЬ, это очень плохо закончится.

— Ты тоже неформальный Веласкес, — искала она аргументы, хватаясь за соломинку. — И все об этом знают.

— Я — парень, выросший почти в трущобах, — парировал я. — Моя бабка — русская переселенка. Дед тоже из славян, хоть и католик. Ближе к нам, чем вам — да в принципе то, как Венера поступила с единоверной Полонией, подтверждает это на сто процентов. Нет, бельчонок, я хоть и с оглядкой, с опаской, но свой. Свои ведь разные бывают. Даже хуже меня бывают!

— Куда ж хуже, — хмыкнула она.

— Ну, например, хуже это когда человек из смешанной семьи, полукровка по воспитанию, дитя двух менталитетов. Но и его принимают у нас за своего, если он говорит на нашем языке и не колотит понты с национальным подтекстом. Моя семья вообще не смешанная, и плевать, что отцом был стопроцентный латинос. Я свой, Бельчонок. Это факт. А ты…

— Как всё сложно, — пробормотала девушка, сдавшись, но не смирившись.

Я притянул её сильнее и чмокнул в ушко.

— Бельчонок, я люблю тебя. Что тебе ещё нужно?

— Чтоб ты был со мной! — воскликнула она, больно скривившись.

— Но я и так с тобой! — окинул я рукой вокруг. — Скоро четыре месяца, как живу у тебя. Бросив обучение и тренировки, в одностороннем порядке покинув корпус. Оставив за бортом всю прежнюю жизнь. Я с тобой, я твой.

Она поёжилась, подбирая слова, чтоб и выразить правильно, и меня не обидеть.

— Что-то ты за бортом может и оставил. Только не говори за всю жизнь.

Помолчала. Я решил не перебивать — чувствую по её настрою, это серьёзно. Что-то грядёт, что-то она себе в свою прелестную головку втемяшила.

— Хуан, я не хочу, чтобы ты связывался с тётей Алисой! — сформулировала она наконец.

Я выдохнул с облегчением — думал, всё хуже.

— Уважаемый абонент, нам очень важно ваше мнение… — завёл с улыбкой стандартную шарманку оператора любого центра обслуживания клиентов.

— Я серьёзно! — вскинулась она, вскочила и даже оттолкнула меня на спинку. Прошлась по кухне, вернулась, села в кресло напротив, поджав ноги. Потянулась за кофе с тостами, аппетитно ими захрустела. Продолжила спокойно, взвешенно:

— Я серьёзно, Хуан, мне не нравится то, чем ты занимаешься.

— Музыка тебе тоже не сразу «зашла», — усмехнулся я.

— Потому, что это поле Фрейи. А я… — Её аж затрусило от ревности. И не надо доказывать, что в прямом смысле слова с её сестрой я не спал — для истинной сеньориты это пустяки. Особенно на фоне того, что я со старшим высочеством всё-таки выделывал. — Против твоей музыки как таковой, чтобы ты ею занимался, я никогда не была. Но ввязываться в политику… Я не хочу, чтобы ты ввязывался в это! — отрезала она, снова повысив голос.

— А чем мне тогда прикажешь заниматься? — мило улыбался я ей в ответ. Но Бэль не смутилась.

— Чем угодно. Да хоть той же музыкой. Или продолжай учиться на ангелочка — это хорошая профессия.

— Телохранитель? Телохранитель хорошая профессия? — выкатил я глаза.

— Глава личной армии монарха, — поправила она, не поведя бровью. — Только не рассказывай, я не конченная дура чтоб не понимать, для чего тебя взяли. Если Мишель с тобой возится, считает, что ты потянешь… Ну и занимайся этим!

— Я стану влиятельнее тебя, бельчонок, — подмигнул ей я. — У меня в руках будет слишком много власти.

Изабелла подумала-подумала, но в ответ робко кивнула.

— Хорошо, я согласна. Будь круче. Но только не связывайся с политикой.

— Хуан, ты что, не чувствуешь ЭТО? — задала она вопрос, когда мы поднялись наверх, в спальню, и вдвоём, напару, застелили кровать. Слуг в её личном райском уголке отродясь не было, и без меня сей предмет мебели застилался редко. Ввиду огромности — попробуй застели такую махину в одиночку.

— ЭТО? — не понял я.

— Ты стал отдаляться. — Она нахмурилась. Прошлась по комнате и свалилась в кресло. — Ещё толком и не приблизился, а… Я чувствую как будто ты становишься всё дальше и дальше. И именно после этого дела, хотя и к музыке ревновала тебя жутко.

— Я не могу быть рядом с тобой круглые сутки, бельчонок. — Подошёл к ней, сел на подлокотник. Провел рукой по волосам. — Бэль…

— Я не прошу круглые сутки! — воскликнула она. — Но я чувствую, что эта работа, это твоё задание… Оно важнее меня. Для тебя в смысле. Ты набросился на него, у тебя горят глаза, и…

Я рассмеялся. После чего наклонился и чмокнул её в макушку.

— Бельчонок, какая же ты дурочка!

— Я хочу, чтобы я всегда была на первом месте! — не сдавалась она, сверкнув для порядка глазами. — Это нормальное желание для любой женщины.

— Для любой стервы, — поправил я. — Но ты же не стерва? Или я ошибся?

— Нет, просто женщины. — Надулась. Задел. — В тебе же чувствую… Одержимость. Я ухожу у тебя на второй план. А потом, наверное, уйду и на третий. Мне нужен ты, весь ты. — Попытка меня обнять. — А не только твоё тело по ночам. Может я всё же схожу на эту долбанную вечеринку? Посижу с тобой?