Кабальеро плаща и гитары. Тома 1 и 2

Естественно, пытаясь назначить ему встречу, я назвал ему номер удостоверения, по которому меня можно найти в общей базе силовиков. По имени нельзя — я представитель особого отдела ДБ. Только по номеру. Который он, естественно, не мог не проверить — не совсем же он идиот? И только после того, как проверил, наш диалог начал налаживаться и сеньор согласился на контакт.

К слову, особый отдел это та структура, которая курирует внутреннюю безопасность в ведомстве тётушки Алисы. И по логике, если его сотрудник интересуется каким-либо расследованием гвардии, значит, копает против своих же собратьев, безопасников, замешанных в этом деле в чём-то там. Однако первая и главная нестыковка — дело Кислякова вела гвардия и только она; вначале территориальный участок, затем «убойщики» из главного управления столичного округа. Последние ребята дело и завершили, сдав по инстанции, и интерес ДБ теоретически должен быть в первую очередь к ним. Но я отчего-то вышел на связь с рядовым опером территориального отдела, начинавшим его, и это не могло не настораживать.

Выдержав паузу, я нахмурился и покачал головой.

— Сеньор, к счастью, к сожалению — трудно сказать, но мне нужны именно вы.

— Именно я, — повторил он.

— Именно вы…

Снова пауза. Я сверлил оценивающим взглядом его, он настороженным и опасливым сверлил меня. И я понял, этот тип относился к тем, кого Педро Мурсия назвал словом «волк». Сильный, опытный, знающий, чего стоит и как перегрызть горло противнику. Не всемогущий — всего лишь волк, а не, скажем, лев, но в своём ареале обитания его лучше не трогать.

Я не завербую его. И не куплю. Во всяком случае, на блага он не позарится, как бы я их ни расписывал. А ещё он видит во мне того, кого и другие — глупого несмыслёныша, пытающегося играть во взрослые игры. Самостоятельно, по указке более старших и значимых — не важно, важно, что пытаюсь, а я действительно пытаюсь. Иначе не сидел бы с ним. И, кажется, стоит проработать этот сценарий, а не убеждать сеньора в обратном.

— Да, именно вы, — начал я следующий виток беседы. — Я уже ознакомлен с материалами дела, но… — Скривился. — Они смущают неполностью, провалами и логическими нестыковками.

— Боже правый, и чем же в этом случае вам помогу я, если официальное дело с запротоколированными материалами вам не по душе? — картинно воскликнул он и всплеснул руками.

— Давайте я буду говорить с вами откровенно, сеньор, — перешёл я к только что родившемуся в голове плану. — Я, конечно, имею корочку ДБ, но по сути я фрилансер, работающий на имеющую вес родню. Надеюсь, вы достаточно раскопали обо мне и вам не нужно уточнять, что именно это за родня?

— Не нужно, — согласно кивнул сеньор, и я почувствовал, как внутри него прошла злая волна. Скорее это было раздражение, может даже зависть — он бы от такой родни точно не отказался. Но повезло мне, а не ему.

— Я — мажор, если такая терминология вас устроит, — улыбнулся я во всю ширь. — Для меня, для моей квалификации у департамента нет серьёзных стоящих дел. Да что там, к серьёзным делам меня вряд ли в ближайшие несколько лет подпустят! Но мне, тем не менее, нужно доказать тётушке, что я чего-то да стою. Каком, боком, раком — всё равно как, но я должен раскрыть какое-нибудь дело, чтобы доказать, что у меня есть мозги, хватка и интуиция. Или расписаться, что их нет и это не моё, само собой.

— И-и-и-и? — потянул опер. С интересом. Не каждый день мажоры тебе объясняют подробности семейной кухни. Такого разговора от сотрудника ДБ он точно не ожидал, а несмотря на липу, я всё-таки позиционировал себя в предварительном разговоре как сотрудник. — Я-то чем могу помочь?

— Они решили, что дело Кислякова подойдет, — одним махом вывалил я. И снова развалился в кресле, приняв расслабленную позу. Пришёл официант, принёс заказанный мною на подходе к столику кофе. Отхлебнув, я как можно более бесшабашно усмехнулся:

— Это дело ТАМ, — палец вверх, — никому не интересно, сеньор. Всем плевать на него и его фигурантов. Оно не будет иметь резонанса. Оно не будет иметь последствий. Есть оно, нет, наказаны виновные или не совсем — это не играет в Большой Политике никакой роли, а моей родне важна только Большая Политика. Более того, сами обвиняемые, скорее всего, скоро выйдут на свободу — их дело в суде развалилось за отсутствием внятных доказательств; я разговаривал с юристами, они сказали, что это лишь вопрос времени, когда их выпустят. Сам парень, жертва нападения, мёртв, и его не воскресить, как ни старайся. А его мама, единственный родственник, слишком слаба и одинока, чтобы поднимать бучу на организованных наци. Русских же наци, насколько мне известно, разгоняют при одном упоминании о возможности каких-либо пикетов, причём на автомате, без задействования каких бы то ни было важных решающих органов.