Кабальеро плаща и гитары. Тома 1 и 2

— Именно, сеньор. — Я с достоинством кивнул.

— Диего, зайдёшь потом, — кивнул хозяин текущему посетителю. — Это надолго и терпит.

— Есть, сеньор. — Посетитель скупо кивнул в ответ, поднялся, окинул меня недовольным, но спокойным взглядом и вышел. Я отошел на шаг вглубь кабинета, пропуская его через проём. Сеньор закрыл за собой дверь, мне это делать не пришлось.

Прошёл по кабинету к столу его хозяина. Кабинет был большим, и стола тут было два. Один явно использовался под оперативные нужды, для совещаний, разработки планов и чего-то такого мне пока не понятного; второй — его личный, стандартный, буквой «Т» с удлиненной ножкой, во главе которого сеньор и сидел.

Я опустился рядом с ним, возле основания шапки этой «Т», поставил пакет на стол. Бутылки в пакете приятно звякнули. Комиссар вопросительно нахмурился. Не говоря ни слова, я начал вытаскивать оттуда содержимое — текилу, табаско, лаймовый сок, соль. И несколько ванночек с мелко нарезанным копчёным мясом, а также свежими лаймами.

— Я вас слушаю, сеньор… Ши-ма-нов-ский, — вновь сверился комиссар с блокнотом. — Ради чего вы хотели меня видеть? — Я его заинтересовал, не каждый день к нему приходят на приём, начиная визит с выставления выпивки и закуски. А интерес — первый шаг на пути к пониманию. Он меня выслушает, как минимум, иначе сам себя потом не простит.

— Понимаете, я… — Я картинно выдохнул и пошёл ва-банк. — Понимаете, сеньор полковник, это всё неправда.

Оправдываться. Дать карты в руки противнику. Пусть почувствует своё над тобой превосходство. Карты эти иллюзорные, но сие вторично, главное чувства, эмоции, а не реальность.

— Это неправда, — добавляя в голос жара продолжал я. — Я хорошо отношусь к гвардии и гвардейцам. У меня нет к ним никаких предубеждений, я не считаю что с ними нужно бороться. Я вообще не считаю гвардию каким бы то ни было злом!

Пускай проблема высосана из пальца и совершенно не волнует собеседника, но ты производишь своим раскаянием/покаянием на него впечатление, заставляешь вникнуть в свой вопрос и свои переживания. И если они справедливы и искренни, он «простит» тебя за них, и ты станешь ему ближе. Комиссар до сего дня вряд ли отдавал отчёт, как ко мне относится через призму расстрела мной гвардии в Боливаресе; общеизвестная версия — это сделали ангелы, и парни заслужили кару, относительно подробностей и личности исполнителя вопрос вторичный. А значит надо объяснить сеньору комиссару, что это я убил гвардейцев, что он за это меня (оказывается) ненавидит, и убедить его меня же простить. План не супер, я бы даже сказал слаб, приём первого курса психологии, но большего пока придумать не успел. А потому скорчив соответственную моменту мину продолжал:

— Они были виноваты, поймите. Они ПОЗВОЛИЛИ бандитам изнасиловать мою беременную девочку. А когда она потеряла ребёнка, мало того, что выпустили виновных, но ещё и организовали против неё же встречный иск за клевету на насильников. — Я многозначительно покачал головой. — Да, у нас продажное общество, и я не склонен идеализировать представителей власти. Но всему есть предел, сеньор комиссар, не находите? И если человек в некоторых вещах не видит меры, если даже не пытается скрыть продажу души дьяволу, это справедливо, покарать его.

— Вы про расстрел моих коллег в Северном Боливаресе? — дошло, наконец, до него. Нет, он понял сразу о чём я, естественно; он не дурак и наверняка после моего звонка вчера проверил всю мою поднаготную. Просто констатировал факт для создания точки в разговоре.

— Да, сеньор. Гвардия ненавидит меня. Мне трудно, если не невозможно налаживать с представителями вашего ведомства диалог, но корень зла не во мне, сеньор. И прежде чем разговаривать с вами, я хотел пояснить этот момент.

— Разговаривать со мной… — Он помолчал, покачал головой, вздохнул… После чего встал, открыл сейф (тот был не заперт, видимо, ничего ценного в ЭТОМ сейфе сеньор и не держал) и извлёк два больших коньячных бокала, а также два стакана побольше — для сока. — Что ж, давайте поговорим сеньор… Ши…

— Хуан, — перебил я его. — Просто Хуан.

— Хорошо, Хуан. Излагай. — Со звоном поставил посуду на стол.

Есть! Я победил! Хоть он этого и не понял. Или понял, но решил подыграть. Ведь сеньор Мурсия правильно сказал, дружба обоюдна, и такой контакт, как будущий консорт одной из принцесс, человек команды будущей королевы, на дороге не валяется. А я сам только что показал, что хочу наладить отношения.

Я разлил. Предложил ему чокнуться. Он не отказался, хотя если бы не предложил, не заморочился бы. И сюда русское влияние дошло, просто пока не всеобъемлюще. Молча выпили.

— Я слушаю вас, сеньор… Хуан, — кивнул он, отчаянно кривясь от лайма, кусочек которого кинул в рот вместо запивона. Я же предпочёл классику и налёг на табаско.

— Понимаете, сеньор…

— Педро. Просто Педро, — предложил он перейти на ещё один уровень общения выше.