Кабаре

– Он, наверное, был очень пьян? – явно тоже из вежливости, и потому не слишком хорошо скрывая насмешку, спрашивает Дмитрий.

– Нет! – злобно щурится от нашего непонимания Ринка. – Он был лишь слегка подвыпимши. Я спрашивала… От его дерзости я даже растерялась. Не в том суть, что предложение сделал – так снимать в то время модно было. А в том, что не побоялся. Я ведь не одна сидела – с очередным «папиком». Не помню уж почему, но так я всех своих кавалеров тогда называла. А они у меня все, как на подбор, были – представители силовых структур. Сидим, о Родене беседуем, красоту моих коленок параллельно обсуждаем и тут…Встречаюсь глазами с этим наглым незнакомцем, и совсем теряю голову. И передать не могу, что я тогда почувствовала. Что-то промелькнуло такое в воздухе, поняла – на край света за этим человеком пойду, кем бы он ни оказался.

– Интересно, интересно, – внезапно вставляет Дмитрий.

– Рада, что тебе интересно, – кокетничает Ринка. – Я, конечно, решила отшить. Всю волю в кулак собрала, чтобы на такое решиться. Отшивать, не потому, что не понравился, а просто из благих побуждений. Папик мой тогдашний на пузе пистолет носил, пристрелить бы не пристрелил, но нервов бы попортил. А как его отошьешь? И так объясняю, и так, а он все танцевать приглашать лезет. В общем, во имя спасения человечества, говорю папику: так мол, и так, это мой бывший парень мириться пришел. Прогонять – не буду.

– Ах вот как… – тянет Дима. Похоже, он вообще не слушает, или затевает какую-то очередную каверзную шутку – уж больно странные междометия вставляет в Ринкин рассказ.

– Ясное дело, что с папиком на этом все отношения закончились. – продолжает Ринка. – Хотя человек он был хороший, неженатый, и кончал всегда аккуратно, в простыночку, потому что заботился о моем здоровье.

– И такой подарок судьбы ты променяла на какого-то дикого алкоголика? – хохочет Димка, на этот раз вполне в тему.

– Променяла. Проснулась утром, и понять не могу, где нахожусь. Потому что мы с подарком судьбы, как папик ушел, крепко вдарили, чтоб помолвку нашу и предварительную договоренность обмыть. А потом поняла, куда попала, и поплыла. В поезде… Потому что мы с Подарком, отметивши, решили в предсвадебное путешествие съездить. В общем, выхожу из поезда в Симферополе, и понимаю, что Подарка-то и след уже простыл.

– Предполагаю, что он очухался несколькими минутами раньше, чем ты, вспомнил, что наобещал, заглянул в лицо, понял, сколько тебе лет и поспешил смыться. Мужчины, они, знаешь ли, боятся ответственности…– оправдывает всех своих сородичей Димка.

– Тогда отчего ж он потом снова объявился? – парирует Ринка. – На перроне. Как раз, когда я в карман плаща залезла и единственные свои сорок копеек оттуда вытянула.

– Отчего? – тут уж и я не выдерживаю. – Ясно отчего. Рин, ты представь. Напилась ты с вечера, и, ну предположим, Малого в постель затащила…

– Бывает, – потягивается Ринка, загадочно улыбаясь, и щурясь по-кошачьи. Понимаю, что выбрала не совсем удачный пример, и подталкиваю им Ринку на не вполне правомочные деяния.

«Эх, Малой, Малой! Ну, теперь она от тебя не отстанет. Интересно, что выберешь? То ли осядешь с журавлем в руке, то ли летать будешь учиться, чтоб к синице в небе подход найти…», – это я воспроизвожу, естественно, в мыслях, подстрекая Малого к сопротивлению. Не хватало еще, чтоб общеизвестные зародыши чувств Малого к официантке Валентине оказались слабее Ринкиного желания с кем-нибудь перепихнуться. Плохо, если так выйдет. Не за участников истории обидно – за идею. Взялся ухаживать за одной бырышней – будь стоек к другим соблазнам. Красота сюжета не терпит половинчатых влюбленностей. Валентина, между прочим, если ее покорить, верной и ласковой будет – вот прям как сейчас с этим своим женихом, который на родине. А Ринка что? Назавтра забудем о Малом и пойдет новые приключения искать…

– Не, Ринка, лучше не Малой… – исправляю сама себя, – А то мне его жалко… Пусть кто-нибудь мне незнакомый…Так вот, – продолжаю начатые нравоучения. – Представь, Ринка. Просыпаешься утром. Рядом – этот самый мне не знакомый, вокруг – поезд.

– Бывает! – снова заявляет Ринка, посмеиваясь, дескать, в нашем положении уточнять, что вокруг поезд, все равно, что обычным людям каждый раз, описывая ситуацию, говорить: «А вокруг был воздух».