Каббала власти

На первый взгляд Йысраиль хочет того же, чего хотел Израиль до пришествия Христова. Можно подумать, что эти пожелания святы и для христиан. Ведь христиане читают те же книги Пророков, вдохновляются теми же Псалмами, и постороннему может показаться, что их цели совпадают с целями евреев.

«Господь будет царём надо всею землёю, в тот день Господь будет един и имя Его едино. Земля станет равниной, а Иерусалим вознесётся на своём месте… и там будет собрано богатство всех народов, и золото, и серебро, и одежды в великом множестве».

Йысраиль, как и Израиль до него, стремится объединить мир под своим духовным руководством, возвести Храм Бога Йысраиля в Иерусалиме, в центре иудеоцентрического мира, и все народы принесут ему дань. Народы будут служить Господу, обслуживая Йысраиль.

Эта мондиалистская мечта не кажется нам соблазнительной. Некоторые современные мыслители находят её истоки в Ветхом Завете, и отмечают, что она стала частью христианского учения. Наш друг, интересный польский философ из Кракова Марек Глогочовски сравнил её с лозунгом Гитлера «Один народ, один вождь» и пришёл к скоропалительному заключению: евреи и христиане — это одно и то же, и президент Буш исполняет волю библейских пророков. К тому же выводу приходят и христианские сионисты, хотя относятся к нему противоположным образом. Христианские сионисты принимают Библию и славят Буша, а Марек Г. принимает Маркиона и отвергает Библию и Буша. (Он идёт ещё дальше, чем Маркион, который любил и почитал св. ап. Павла, и отвергает и павлианскую теологию, но это уже другой вопрос).

Но эти друзья и враги Ветхого Завета ошибаются. Евреи и христиане совершенно по-разному понимают одни и те же библейские тексты, и соответственно, желания Израиля (Церкви) и Йысраиля (евреев) вполне различны. Этого и следовало ожидать, ибо Йысраиль — это пародия, злой пересмешник древних пророчеств. Он толкует тексты приземлённо, в то время как церковь сохраняет их духовный смысл. Говоря словами Маркса, иудаизм — это приземлённое и опошленное христианство, а христианство — возвышенный духовный иудаизм.

Евреи и христиане по-разному читают и понимают Ветхий Завет. Например, заповедь «Не убий» означает для еврея «Не убий еврея». Соответственно, возвышенные мечты пророков о духовном единстве человечества, сплотившегося вокруг Христа, получают пошлую интерпретацию стяжания материальных ценностей. Для христиан «Иерусалим» — это символ вселенской церкви, а для евреев — реальный город, пересечённый восьмиметровой стеной с колючей проволокой.

В еврейской интерпретации эксклюзивная сакральность Иерусалима и Израиля требует де-сакрализации народов и всего прочего мира. Не должно быть ни церквей, ни мечетей, ни христианских и мусульманских священников. Мир станет профанной пустыней, населённой профанными животными — гоями, и их пастырями — иудеями.

Отцы Церкви знали о непривлекательной еврейской концепции Иерусалима как сакрального центра мироздания, и осознавали, что она профанирует весь остальной мир. Св. Григорий Нисский был даже против паломничеств в Святую Землю: он опасался, что христиане будут считать свои церкви недостаточно священными. Действительно, христианство одновременно является всемирным и местным. Хотя Христос — всюду Христос, Его Церковь не имеет центра. Любая церковь в Париже или Москве так же священна, как Иерусалимский храм. Любой христианский священник не уступит первосвященнику иудеев. Поэтому церковь не глобализует мир, и малая деревенская церковь не хуже Шартрского Собора.

Первую тысячу лет своего существования у церкви не было и главы. Поместные церкви Константинополя и Рима, Александрии и Иерусалима, Антиохии и (позднее) Москвы возглавлялись своими автокефальными патриархами. Так обеспечивалась децентрализация церкви, а её уравновешивали вселенские соборы, где ведущие теологи национальных церквей обсуждали и устанавливали единую теологию. На востоке эта традиция сохранилась, и новые национальные церкви стали автокефальными, сохранив единство доктрины. Даже малые Сербия и Румыния имеют свои независимые церкви. На Западе этот порядок рухнул, с трагическими последствиями. Национальные церкви Северной Европы в борьбе за свою независимость порвали с доктриной, а не только с Римом. Они выбрали свою собственную теологию и пришли к ошибочному заключению, что национальная церковь может быть создана решением суверена. Они ошибались — церковь не может жить без святых даров и единого причастия с церковью, созданной Христом.