Кабинка на побережье

— Домдэниэл, во как.[11] Интересно, с чего б? Тим, ты гришь, что хошь эт девчонку.

— Верно.

— Ещё ты гришь, что у нас будут неприятности — целая куча, ежли ты не получишь её. Но позволь сказать те, что ежли ты не получишь её — с нашим благословением до кучи, то утопнешь… Придержи язык, лады, дальше — хуже… Ежли ты не получишь её с нашим благословением, то о том, чтоб ты утоп вот прям щас, позаботт-са. Понима́шь, что я имею в виду?

— Думаю, да. В общих чертах.

— О, эт хорошо, да. Итак, вот моё предложение. Помнишь, как всё было до того, как мы забрали её?

— Разумеется.

— Всё вновь вернётся на свои места, ежли ток ты сделаешь, что я те скажу. Эт ты, Тим Нил, будешь помнить, а она не вспомнит ничегошеньки. Да и, по-правде-то, нечего вспоминать будет, бо всё исчезнет, до последнего штришка. К примеру, тот полисмен, с которым ты грил. Вот те моё слово, что ты не станешь этого делать.

— Что от меня требуется? — спросил Тим.

— Служба. Служить нам. Делать всё, что б мы от тя не попросили. Мы б предпочли славную девчушку вроде твоей Лисси, чем здоровяка вроде тя, но, однак, мы б предпочли того, кто остался б по своей воле, поскок строптивых девчонок везде хватат, — ты и сам их наверняка видел. Сто лет, эт всё, что мы от тя просим. Эт довольно короткий срок, как у жены Дойла. Сделашь эт?

— И в конце всё будет так же, как было до того, как вы забрали Лисси?

— Не всё, я так не грил. Ты бушь помнить, не помнишь что ль, как я грил эт? Но для неё и всей страны вокруг, эт всё будет прежним.

— Хорошо, — смирился Тим. — Я сделаю это.

— Эт ты смелый парень. Щас я те скажу, что я сделаю. Я сказал сто лет, на что ты согласился…

Тим кивнул.

— …но я строптивых матросов у ся на борту не потерплю, также как и неблагодарных. Скощу до двадцати, как нащёт этва? Конечно, справедливей некуда, верно?

Фигура Дэниэла начала колыхаться и таять, образ тёмной массы, которую Тим видел вначале, повис над ней подобно облаку.

— Ляг на живот, бо я должен поставить свою ногу те на голову. Тогда сделка считается заключённой.

* * *

Океанская соль жгла его рот и глаза. Его лёгкие рвались от недостатка воздуха. Он вращался в синей бездне воды, он пытался плыть и, наконец, вырвался, задыхаясь, на поверхность.

Король сказал, что он будет помнить всё, но годы уже тускнели в его памяти. Как он вкалывал, танцевал, покупал, шпионил, вынюхивал, подстерегал и предавал, когда выходил в человеческий мир. Служа чему-то, чего он никогда полностью не понимал. Странствуя под парусом по туманным морям, что иногда были на этой земле. Плавая среди созвездий. Годы, удары и пинки тускнели, а с ними (и он был этому рад) дни, когда ему приходилось умолять.

Он поднял руку, пытаясь войти в свой прежний ритм взмахов, и обнаружил, что сильно устал. Возможно, за все эти годы он ни разу не отдохнул по-настоящему. Определённо, отдыха он не мог припомнить. Где же он был? Он равнодушно грёб, не зная, уплывает ли он прочь от земли или же находится посреди океана. Волна подняла его, долгий, медленный вал синевы под серым небом. Справа от него горело сияние: восходящее или, возможно, заходящее солнце. Он поплыл туда, завидев низкое побережье.

* * *

Он выполз на песок и какое-то время лежал там; брызги прибоя, подобные каплям дождя, били его по спине. Песок пляжа перед глазами казался почти чёрным. Там были кусочки угля, фрагменты полусожжённой древесины. Отталкивая прочь землю, он поднял голову и увидел пустую бутылку из зеленоватого стекла, почти погребённую под мокрым песком.

Когда он смог, наконец, встать на ноги, его конечности были окоченевшими и замёрзшими. Свет зари сменился дневным светом, но тепла в нём не было. Пляжный коттедж стоял всего в сотне ярдов, одно из окон — золотое от солнечного света, вошедшего с другой стороны; стены в тени. Красный Триумф поблёскивал у дороги.

На вершине маленькой дюны он обернулся и посмотрел назад, в море. Чёрное судно с красной и белой трубой виднелось в миле или двух, но это было обычное судно. На какой-то момент он почувствовал некоторое сожаление, тоскуя по той части своей жизни, которую ненавидел, но которая теперь исчезла навсегда. Я никогда не смогу рассказать ей о том, что случилось, подумал он. А затем: Нет, смогу, но только если позволю ей думать, будто выдумываю всё это. А затем: Неудивительно, что столько людей рассказывает столько историй. Можно попрощаться со всем этим.

Ступени скрипели под его весом, и он вытер песок на ногах о кокосовый коврик. Лисси была в постели. Она села, услышав, что открылась дверь, а затем натянула на себя простыню, чтобы прикрыть груди.

— Большой Тим, — выдохнула она. — Ты всё-таки приехал. Тим и я надеялись на это.

Когда он не ответил, она добавила:

— Думаю, он вышел поплавать. Должен вернуться через минуту.

И, когда он по-прежнему ничего не сказал:

— Мы — Тим и я… мы собираемся пожениться.