Каблук Маноло

– Эмерсон Уоттс больше никогда не пойдет в школу, потому что ее больше не существует, – отрезал мистер Филлипс.

– Как это я не существую? Я сижу перед вами.

– Эм, послушай... – мягко начал папа.

Я заметила что-то неуловимое в его лице. Мне пока не удалось определить, что именно, но это не предвещало ничего хорошего. И мама тоже смотрела на меня как-то странно, со смесью панического страха и мольбы. Они оба посмотрели на мистера Филлипса, а затем на меня. Минуточку, а при чем тут мистер Филлипс?

– Все не так просто, – продолжил папа. – После того как доктор Холкомб описал нам суть операции, встал вопрос о некоторых, так сказать, условиях. Нам пришлось согласиться. Только после этого тебя стали готовить к операции.

Я переводила взгляд с папы на маму и обратно.

– Что за условия? – спросила я, не имея ни малейшего понятия, о чем может идти речь.

Мистер Филлипс вытащил стопку бумаг из кейса и, отделив внушительную часть документов, вручил их мне. Я держала в руках сорок или пятьдесят страниц печатного текста, каждая из которых была аккуратно подшита и заверена нотариусом. Внизу на каждом листе стояли подписи моих родителей.

– Так вот, – объявил мистер Филлипс, просматривая свой экземпляр договора, – ваши родители выразили письменное согласие, что в случае успешно проведенной операции к вам переходят все контракты и права Никки Ховард.

У меня глаза полезли на лоб от услышанного.

– Что? – В панике я смотрела на родителей. Они оба внимательно изучали пол.

– Другими словами... – продолжал мистер Филлипс, очевидно полагая, что я не уловила смысл его слов. Напротив, я все прекрасно поняла. Просто не хотелось расставаться с последней надеждой. – Вы станете исполнять обязанности Никки Ховард в качестве официальной модели гипермаркета «Старк». Отказ от выполнения обязательств повлечет за собой полное и немедленное возмещение стоимости операции, а также оплату всех возможных юридических последствий.

У меня даже рот открылся от изумления.

– Погодите. – Сердце билось в груди, словно молот. – Вы сейчас сказали то, что я думаю?

– Я не совсем уверен, что могу читать ваши мысли, мисс Уоттс, – произнес мистер Филлипс. – Моя мысль заключается в том, что в случае вашего отказа продолжить вместо Никки Ховард сотрудничество со «Старк энтерпрайзиз» мистеру и миссис Уоттс придется выплатить больнице два миллиона долларов, не считая судебных издержек и прочих мелких расходов. Кроме того, в случае разглашения конфиденциальных сведений об операции возможны уголовные последствия. Надеюсь, вы уловили суть вышеизложенного. Не верю. Такого просто не может быть!

– Кстати, есть еще один пункт, по которому ваши родители дали согласие, – продолжил мистер Филлипс.

– Еще что-то? – простонала я.

– Вот тут, – вставил доктор Холкомб. – Стандартная часть контракта для каждого пациента. В целях безопасности нашего института. Все, что происходит в этих стенах, должно здесь же и остаться. -Существует множество людей – политики, религиозные лидеры, – которые вряд ли понимают, что мы спасаем человеческие жизни. Если бы мы разрешили нашим пациентам, обладающим уже новой внешностью, использовать свои старые имена и жить прежней жизнью, информация о нашей деятельности мгновенно распространилась бы. В связи с этим мы просим у каждого пациента разрешения констатировать смерть лица, обладающего прежними идентификационными характеристиками данного человека.

У меня перехватило дыхание.

– Но я не умерла!

– Могу заверить вас, что с юридической точки зрения как раз умерли, – добил меня мистер Филлипс. – Все сводится к вопросу, какой орган считать вместилищем личности. Где именно находится личность или, если угодно, душа в организме? В мозгу? Или в сердце? Или где-то внутри тела? Мозг Никки Ховард погиб, и это факт. С другой стороны, сердце-то у нее до сих пор бьется.

– Ее... сердце?

Я приложила руку к груди. Ровный ритм отдавался в ладони.

– А сердце Эмерсон Уоттс, – бесстрастно продолжал мистер Филлипс, – остановилось чуть больше месяца назад. Если в теле человека прекратились все моторные функции, а мозг отсутствует, то, в соответствии с решением суда штата Нью-Йорк от тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года, он признается умершим. Следовательно, лицо, у которого зарегистрирована мозговая и сердечная деятельность, официально считается живым. Что и применимо к Никки Ховард.

Я смотрела на него расширенными от ужаса глазами, не понимая ни единого слова. Этот дядя, наверное, не в курсе, что я всего-то одиннадцатиклассница (хоть и готовлюсь к поступлению в университет).

– Что-что?

– Иными словами, – медленно выговорил мистер Филлипс, видимо полагая, что тщательная артикуляция поможет мне быстрее понять смысл фразы, – примерно тридцать четыре дня тому назад, согласно законам штата Нью-Йорк, Эмерсон Уоттс умерла.

Как-то неприятно прозвучали его последние слова. Очень неприятно.

– Стойте, – выдохнула я. – То есть по законам штата я умерла?

– Умерла Эмерсон Уоттс, – поправил мистер Филлипс.

– Но ведь я и есть Эмерсон Уоттс! – вскричала я.