Качели судьбы

– Виталик, что ты, милый? Я согласна, пусть будет…

* * *

Когда через месяц они, крепко сдружившиеся «колхозники», прощались на городской платформе, Виталий сказал:

– Жди, денька через два навещу.

Два месяца Лариса ждала. Каждый вечер сидела на диване с книжкой, а обострённый слух сам ловил звуки с лестничной площадки. Вот чьи-то шаги, громче, к их двери! Она встаёт – не резко, чтоб мама не обратила внимание, – выходит в коридор, глядит в дверной глазок. Нет, это соседка пошла на этаж выше… Ни в кино, ни к подругам – ждала. Конечно, она знала и общежитие, где он живёт, и заводское конструкторское бюро, в котором работает. Найти Виталия было не трудно, но ведь он сказал – «зайду», да так и должно быть…

А потом ей стало всё равно. Она перестала ждать и затворничать. И однажды сентябрьским ещё тёплым вечером он появился. Лариса собиралась гулять, причёсывалась в коридоре, потому открыла сама, сразу. Виталий был весел и нетвёрд на ногах.

– Ларисочка! – воскликнул он. – Шершель де буа!

Она растерялась, не могла понять своих чувств – радость? раздражение? – потому спросила, что спросилось:

– Это что же всё-таки означает?

– В данном случае: «Как ты хороша!»

Он тут же обхватил её, задышав в лицо чем-то спиртным. Легонько отстранившись, девушка сказала:

– Я сейчас выйду, подожди внизу.

Он тут же сделал вид, что обижен:

– Зачем внизу? А почему не приглашаешь, не знакомишь с родителями? Может, я предложение руки и сердца сделать явился!

Лариса отступила:

– Тогда входи!

– Ну вот! – Он смутился, и чтобы скрыть это, хохотнул. – Иронизируешь! Но я и правда ещё морально не готов к такому шагу.

– Тогда жди внизу.

Лариса закрыла дверь, задумалась. Она уже собралась и даже родителям сказала, что уходит. Просто нужно было время прийти в себя. Рада? Есть какое-то возбуждение, но радость ли это? А он выпивший… Там, в колхозе, вечерами парни тоже часто выпивали, некоторые девчонки – но не она, – с ними. И тогда это казалось чем-то естественным. Сейчас надо будет идти с ним по улице… Вообщем, что зря гадать – и Лариса хлопнула дверью.

Они шли по проспекту, и худшие её опасения оправдывались. Виталий громко говорил, хохотал, хватал руки, обнимал за плечи. Встречные поглядывали на них. Никогда в жизни Ларисе не было так стыдно. Она потянула его в небольшой скверик, усадила на скамью. Он продолжал резвиться:

– Ларчик, здесь нет полного уединения! Надо найти местечко поуютнее! Как раз уже темнеет. Ларчик, ты прелесть!

И, пытаясь залезть ей за вырез платья, пропел:

– А ларчик просто открывался!

Теперь ей стало ещё и противно. С трудом отводя его руки, она попыталась привести его в чувство:

– Виталий! Я сейчас уйду! А ты, если хочешь, чтобы мы встречались, следующий раз придёшь трезвый…

Но он вдруг лёг на скамью, положил ей голову на колени, продолжая бормотать про легко открывающийся ларчик.

– Виталька! Виталька!

Лариса потрясла его за плечи и вдруг изумлённо поняла, что он спит. Спит пьяным, мгновенно приходящим сном. Она встала, не заботясь об удобствах его головы, и не оглядываясь ушла.

Виталий приходил ещё дважды. Оба раза сам к квартире не поднимался, подсылал вызвать её мальчишек. Первый раз она вышла. Он сидел на лавочке у подъезда и снова был слишком весел. Твёрдо зная, что никуда с ним не пойдёт, но не желая откровенной демонстрации, Лариса присела рядом с ним.

– Бросила меня, – протянул он обиженно. – На произвол хулиганам и милиции.

– Но я вижу, ты всё же жив. И как ты себе это представлял: я тащу твою пьяную невменяемую тушу в уютный уголок?

– А что? – патетически воскликнул Виталий. – Таков удел жён!

– Я тебе не жена и ею не буду.

– Ну вот… – голос у него стал капризный, раздражённый. – А ещё говорят: женщины молятся на своих первых мужчин, всё им прощают!

Лариса встала и ушла, сказав на ходу:

– Не приходи больше, я не выйду.