Кадамбари

Есть в стране Аванти город Удджайини, затмевающий славой столицу богов, лучшее украшение трех миров. Он кажется обителью Золотого века, новой планетой, которую сотворил для себя тот, кто зовется благим Махакалой, владыкой праматхов, создателем, хранителем и разрушителем вселенной. Он окружен ожерельем рвов с водою, таких глубоких, что простираются до нижнего мира, и кажется второй землей, окруженной обманутым его величием океаном. Он обведен кольцом белоснежного крепостного вала, чьи башенки касаются неба, словно гребни горы Кайласы, пожелавшей остаться обиталищем Шивы{120}. Он изрезан длинными улицами, вымощенными золотистым песком и гравием, уставлен лавками, полными раковин, устриц, кораллов, изумрудов и жемчуга, и кажется дном океана, обнажившимся, когда океанские воды выпил Агастья. Он славится картинными галереями с изображениями богов и асуров, сиддхов и гандхарвов, видьядхаров и нагов, как если бы все они спустились на колесницах с неба, чтобы взглянуть на бесчисленные празднества, справляемые в городе. На его перекрестках высятся красивые храмы, белые, будто гора Мандара{121} во время пахтанья Молочного океана, купола их похожи на золотые кувшины, а развевающиеся на ветру белые флаги — на пики Гималаев, которые сотрясает, падая с неба, священная Ганга. Он прекрасен пригородными парками, где уютные беседки, прохладные из-за бьющих рядом фонтанов, стоят в тени высоких зеленых деревьев и усыпаны светлой пыльцой цветов кетаки. В городе подле каждого дома разбиты сады, которые затеняют полумраком тучи пчел, вьющихся в воздухе со звонким жужжанием. Над городом постоянно веет ласковый ветерок, пропитанный ароматом цветов, растущих на садовых лианах. Над домами в честь бога любви, которого чтут горожане, реют флаги со знаками макары{122} на полотнищах из красного муслина, с древками из маданы и с привязанными к ним красными опахалами, усыпанными кораллами, и колокольчиками, сулящими счастье своим перезвоном. Повсюду в городе звучат гимны вед, которые смывают грехи с его жителей. Повсюду слышны крики пьяных от радости павлинов, которые распускают ярким веером свои хвосты и весело танцуют около садовых фонтанов, глухо рокочущих, будто обтянутые влажной кожей барабаны, и разбрызгивающих водяные брызги, которые в лучах солнца переливаются радугой, словно в дождливый день. Будто тысяча глаз Индры{123}, сверкают в этом городе тысячи прудов, которые пленяют цветущими лотосами-зрачками, белеют прозрачными лилиями-веками, околдовывают резвящимися рыбами-взорами. Подобно амрите, город пенится террасами из слоновой кости, которые со всех сторон обступают банановые деревья. А вдоль города струится река Сипра, чьи воды, потесненные кувшинами грудей опьяненных молодостью женщин Мальвы, вздымаются вверх и, словно бы завидуя небесной Ганге на голове Шивы, хмурят свои брови-волны и пытаются заполнить собою пространство неба.

Слава жителей этого города гремит по всему миру. Как полумесяц надо лбом Рудры, они блистают своими кудрями; как гора Майнака, сберегшая крылья{124}, они оберегают себя от кривды; как Ганга, цветущая лотосами, они украшены золотом; как законы смрити{125}, они не боятся смерти; как гора Мандара, они богаты дарами моря. Хотя они избегают зла, но осыпают себя золою; хотя отвергают людей недостойных, но не знают ни в чем недостатка; хотя им не чужды дерзания, они чураются дерзости; хотя речь их приветлива, но всегда непритворна; хотя они преданы любви, но не предают любимых; хотя со всеми радушны, но не кажутся равнодушными; хотя высоко ставят долг, но не знают долгов. Они не испытывают иного страха, кроме страха иного мира, сведущи во всех науках, щедры, разумны, улыбчивы, неистощимы на забавы, изобретательны в нарядах, понимают любой язык, красноречивы, знают множество преданий и легенд, владеют всеми видами письма. Они чтут «Махабхарату», пураны и «Рамаяну», рассказывают «Брихаткатху», опытны во всех искусствах, искусны во всех играх, начиная с игры в кости, прилежны в изучении вед, ценят прекрасные и мудрые реченья, всегда тверды духом. Они приятны и ласковы, как весенний ветерок, прямы и несгибаемы, как сосны в Гималаях, увлечены стихами и драмой, как Сита — Рамой, следуют советам друзей, как день следует за солнцем, не заботятся о будущем, подобно буддистам, соблюдают предписания вед, подобно праведным брахманам, сострадают всему живому, подобно джайнам.