Кадамбари

В этом городе, который превосходит любое его описание, был царь по имени Тарапида — верное подобие Налы и Нахуши, Яяти и Дхундхумары, Бхараты, Бхагиратхи и Дашаратхи. Он силою собственных рук покорил землю и теперь вкушал плоды верховной власти, мудрый, исполненный мужества, изучивший науку политики, сведущий в добродетели, затмивший блеском своей красоты луну и солнце, очистивший дух и плоть бесчисленными жертвоприношениями, избавивший мир от всех бедствий. Богиня Лакшми с лотосом в руке, которая одаряет дружбой одних героев, покинула ради него свое цветочное ложе, пренебрегла блаженством покоя на груди Нараяны и прильнула к нему с безоглядной любовью. Он был могучей опорой истины, которую чтят великие подвижники, так же как ноги Вишну служат опорой небесной Ганги{129}, почитаемой святыми мудрецами. Подобно океану, он стал хранителем славы, схожей с луной: холодной, но сжигающей зло, немеркнущей, но вечно изменчивой, чистой, но омрачающей лица-лотосы недругов, невозмутимой, но возбуждающей страсть в людях. Как горы в страхе лишиться крыльев бежали в подземное царство, так в страхе лишиться приверженцев искали его покровительства земные цари. Как следует за планетами Будха, так следовал он советам мудрых. Как Индра, убивший Вритру, он был победителем в битвах. Как Арджуна, хранивший Драупади, он был хранителем своих друзей. Как Махасена, сын Шивы, он обладал могучей силой. Как Шеша, царь змей, он поддерживал землю. Как поток Нармады, берущий начало с высоких гор, он был потомком великих царских родов. И, словно воплощенный Дхарма, словно второй Вишну, он избавил от горестей своих подданных.

Как Пашупати удержал гору Кайласу{130}, которую пытался сокрушить Равана, черный помыслами и содеявший много зла, так царь Тарапида укрепил древо дхармы, которое до корней потряс век Кали, запятнанный невежеством и множеством злодеяний. Он казался людям вторым Камой, которого возродил Шива, когда его сердце смягчилось от сострадания к Рати. Покорные силе его меча, чтили его все цари: низко склонив головы, сомкнув в приветствии ладони-лотосы, они тянули ему навстречу ветви своих рук; зубцы их корон, будто листья — солнечный свет, озаряло сияние ногтей на его ногах; и зрачки их глаз в испуге от его взора беспокойно метались из стороны в сторону. Цари стекались к его двору со всех земель: на востоке простирающихся до горы Удаи, чье подножие омыто волнами Восточного океана, на чьих склонах кисти цветов на деревьях словно бы удваиваются в числе гроздьями нависших над их кронами звезд, сандаловые деревья обрызганы амритой, льющейся из серпа восходящего месяца, листья на деревьях лаванга пробиты острыми копытами коней колесницы солнца, а ветви деревьев шалака обломаны хоботом слона Айраваты;{131} на юге — до берега Южного океана{132}, где руками Налы сложен был мост из обломков тысячи скал, где уже не найдешь плодов лавали, обобранных обезьяньим войском, где божества океана, выходя из волн, почитают следы стоп Рамы, а прибрежный песок, словно звездами, усеян раковинами, расколотыми упавшими в море горами; на западе — до горы Мандары{133}, которая при пахтанье океана его прозрачными водами смыла мириады звезд, вершина которой до сих пор увлажнена брызгами амриты, скалистые склоны отполированы резными браслетами с рук Вишну, а утесы осыпались под тяжестью тела Васуки, когда боги и асуры обмотали им, как веревкой, гору и растягивали его в разные стороны; на севере — до горы Гандхамаданы{134}, которая славится обителью Бадарика, хранящей следы ног Нары и Нараяны, чьи склоны отвечают эхом на звон браслетов жительниц стольного града Куберы, чьи ручьи очищены касанием рук семи божественных мудрецов, совершающих здесь обряд почитания зари, чьи лужайки и сейчас благоухают ароматом лотосов, некогда сорванных Врикодарой.