Кадис

Наша беседа была прервана приходом лорда Грея, я был спасен. Он появился как нельзя более кстати. Донья Мария и ее гости встретили англичанина с большим радушием и сердечностью, а он поклонился всем с притворной робостью. Возможно, мои читатели или слушатели весьма удивлены тем, что в доме, где безраздельно господствовало весьма определенное мировоззрение, так дружелюбно принимали иностранца и протестанта. На это я должен вам заметить, что в те времена к англичанам у нас относились сугубо внимательно и ласково из-за той военной помощи, которую оказывала нам британская нация. И поскольку наши монархисты полагали или по крайней мере надеялись, что англичане, и главным образом братья Уэлсли, не станут поощрять в Испании таких, новшеств, как конституция, то в некоторых домах наши союзники были самыми желанными гостями. Кроме того, лорд Грей благодаря своему природному дару рассказчика, приятному нраву и умению без зазрения совести не хуже моего кривить душой сумел заслужить живейшее расположение доньи Марии. И наконец, он частенько без всякого стеснения высмеивал протестантские обряды.

Пока лорд Грей отвечал на докучливые вопросы Остоласы, донья Мария подозвала к себе дочерей и сказала, обращаясь к Асунсьон вполголоса, но так, что я услышал:

– Асунсьон, поговори немного с лордом Греем. Осторожно наведи разговор на религиозную тему и постарайся выведать, в самом ли деле он склонен отречься от своих заблуждений и принять нашу святую веру.

Тут раздались шаги, и на пороге появилась Инес. Боже мой, до чего же она была хороша, до чего хороша! Не помню, рассказывал ли я раньше о ее изящной и непринужденной манере себя держать и о том, какой гармоничной пропорциональностью дышал весь ее прекрасный облик в эту пору полного расцвета. Ее оживленное лицо выражало внутреннее удовлетворение, и эта новая черта была не менее привлекательна, чем прежняя грусть, рожденная тяжелыми невзгодами детства. Наблюдая за ней, я нашел, что она стала еще красивее: к ее врожденному обаянию, уму и смышлености присоединилась та мягкая грация, которая приобретается в среде людей изысканного воспитания. Я прочел на ее лице спокойное сознание своих достоинств, не имевшее ничего общего с самомнением.

Инес не потеряла прелестной скромности, которая придавала ей своеобразное очарование, но вместе с тем я не нашел в ней прежней робости и желания остаться в тени, владевших ею в первое время при неожиданном повороте судьбы[76]. Она приобрела то, чего ей не хватало, когда я встретился с ней в Кордове и в Эль-Пардо: твердую уверенность в своем превосходстве и тысячу неуловимых свойств, которые видны в интонациях голоса, повороте головы, в осанке и говорят о том, что человек по праву занимает свое положение. Она стала выше, слегка пополнела, с ее лица исчезла прежняя бледность, и чаще появлялась улыбка, а глаза были не менее чарующе прекрасны, чем глаза матери, славившейся красотой по всей Испании; ее окрепший голос приобрел твердость и звучность, и весь ее облик дышал жизнью, уверенностью в себе, непринужденностью и благородством. О греза, ставшая явью, на счастье или на беду встретил я тебя?

XI

Мое присутствие, как я мог почувствовать, не удивило ее, но и не было ей безразличным; Инес, очевидно, знала, что я пришел.

«Ах! – воскликнул я про себя с горечью. – Ведь ее давно уже позвали, но она не появлялась в гостиной до тех пор, пока не пришел проклятый англичанин».

Донья Мария церемонно представила ей меня со словами:

– С этим кабальеро мы познакомились в нашем доме в Байлене в пору знаменитой битвы. Сеньор – друг твоего будущего мужа. Они там дрались плечом к плечу, и так успешно, что, по словам Диего, если бы не их участие в схватке…

– Габриэль – прославленный воин, – сказал дон Диего. – Но разве ты с ним незнакома? Он приятель графини, твоей кузины.

Донья Мария нахмурилась.

– В самом деле, – подтвердил я, – мне выпала честь познакомиться с графиней в Мадриде. У нас был общий духовник. Я просил графиню помочь мне получить стипендию в Толедском архиепископстве; но вскоре меня призвали в королевскую армию, и я покинул столицу.

– Этот юноша, – добавила донья Мария, – составит нам иногда компанию по вечерам, урывая час-другой от своих религиозных занятий и размышлений, которые поглощают его внимание. Ныне служба в армии вынуждает его временно отказаться от своей давнишней мечты, но после войны он станет священником. Благородный пример для других военных! Я желаю, дорогая моя, чтобы в нашем доме собирались положительные люди, обладающие твердыми, благородными принципами. Кабальеро, – добавила, глядя на меня, хозяйка дома, – эта молодая девушка – моя будущая невестка, она выходит замуж за моего милого сына дона Диего.

Инес сделала глубокий реверанс. При этом она улыбнулась, разгадав мою хитрую выдумку насчет мнимой религиозности.