Кадис

– В жизни не видел подобного упрямца, – сказал я. – Только из-за того, что лорд Грей благодаря своей приятной внешности, тонким манерам и прочим достоинствам добился…

– Мой сын не нанесет мне такого удара.

В присутствии постороннего человека графиня сдерживала гнев, кипевший в ее груди, хотя упрямство сына всерьез грозило разрушить ее планы. Понимая, что клокочущая лава неминуемо извергнется из вулкана и в любую минуту тяжелая материнская длань может опуститься на непокорного, я счел за благо ретироваться.

– Вы уходите? – спросила она меня. – Конечно, ни один разумный человек не вынесет всех нелепых выходок и причуд этого взбалмошного юнца.

– Сеньора, – возразил я, – дон Диего – покорный сын, он поступит так, как велит ему мать. Припадаю к вашим стопам.

Дон Диего попытался было улизнуть из дому вместе со мной, но раздраженная графиня удержала его:

– Кабальеро, нам надо поговорить.

Я жаждал бежать прочь из этого дома.

XIV

Очутившись на улице, я глянул на решетки и убедился, что они закрыты. Мучительно переживая вновь и вновь все увиденное и услышанное, я упивался самыми сумасбродными планами жестокой мести и наконец сказал себе: «Решено. Я убью проклятого англичанина».

Сколько раз в моей жизни, исполненной невзгод и потрясений, я падал и поднимался, снова падал и снова вставал на ноги. Порой казалось, что, истощив силы в борьбе с бушующими волнами невзгод, среди которых протекало мое детство, я неотвратимо шел ко дну без надежды на спасение, как вдруг, подхваченный неведомой силой, вновь выплывал на поверхность. Я боролся, страдал и, любя жизнь, желал смерти. Меня беспощадно кидало из стороны в сторону, но, падая, поднимаясь, преодолевая беды, живя и умирая, я неизменно видел перед собою сияние далекой звезды, залог божественной, небесной милости, освещающей наш жизненный путь. Но вот внезапно свет погас. Тщетно я озирался по сторонам, кругом царил мрак. То, что было в моих глазах совершенством, перестало им быть; то, что я считал своим, больше не принадлежало мне.

– Я убью этого проклятого лорда Грея! – повторил я и неожиданно понял, какую радость может дать убийство.

Ревность ярким пламенем вспыхнула в моем сердце, которое еще недавно служило приютом для мирных и сладостных чувств. В силу странного противоречия та, что я любил, стала мне в тысячу раз дороже. Гордость, уязвленное самолюбие взывали к небу, требуя отмщения. Мне казалось, что в моем лице оскорблена вселенная, небо и земля жаждали возмездия. Я проходил улицы одну за другой, повторяя:

– Я убью этого англичанина, я убью его.

Свернув за угол, я увидел перед собой до странности знакомый силуэт и прибавил шагу. Да, это был он. Сам Бог посылал мне его; не колеблясь, я бросился за ним вдогонку. Но, поравнявшись с ним, я одумался – было бы непростительной оплошностью ускорять ход событий, ведь они нуждались в тщательной подготовке. Стараясь успокоиться, я сказал: «Уверен, что мне удастся застать его дома врасплох. Так не лучше ли повременить?»

Я тронул его за плечо; он оглянулся и посмотрел на меня равнодушно, не выказывая ни радости, ни досады.

– Лорд Грей, – начал я, – вот уже много времени, как я дожидаюсь последнего урока фехтования.

– Сегодня я не расположен давать вам уроки.

– Мне вскорости понадобится мое мастерство.

– Вы собираетесь драться? Прекрасно! Но теперь я не в духе… Мне так и хочется кого-нибудь проткнуть.

– Мне тоже, лорд Грей.

– Друг мой, найдите человека, с кем я мог бы подраться.

– Вас одолел сплин?

– Отчаянный.

– И меня тоже. Мы, испанцы, часто страдаем этой болезнью.

– Это поистине странно. Вы повстречались мне сегодня в добрый час.

– Почему в добрый?

– Вы удержали меня от великого искушения, я не знал – пустить ли себе пулю в лоб или броситься головой в море. Такая безысходно мрачная тоска на меня напала.

– И все из-за несчастной любви. Доверьтесь мне, и я дам вам спасительный совет.

– Мне он не нужен. Я сам во всем разберусь.

– Я знаю девушку, которая привела вас в это ужасное состояние.

– Вы ничего не знаете. Оставим этот вопрос, не будем больше говорить о нем.

В тот день лорд Грей был замкнут, как всегда.

– Так вы желаете получить последний урок? – спросил он, помолчав.

– Да, милорд, но такой урок, который посвятит меня во все тайны благородного искусства фехтования, – я должен убить одного человека.

– Это нетрудно. Вы убьете его.

– Пойдем к вам, милорд?

– Нет, лучше в таверну Поэнко. Мы что-нибудь выпьем. Когда же вы намерены убить его?

– Как только получу несомненные доказательства его коварства. Пока что у меня в руках нет неоспоримых фактов, а так – одни догадки и подозрения, которые, впрочем, превратились почти в полную уверенность. Но этого мало – мое глупое доверчивое сердце хитрит, не желая расстаться со своим счастьем, и придумывает разные увертки и оправдания.

Англичанин ничего не ответил, и я умолк. Без единого слова мы подошли к Пуэрта-де-Тьерра.

В таверне Поэнко было полным-полно цыган и цыганок; издали доносились задорные песни под гитару, в такт им оглушительно хлопали в ладоши.