Кадиш.com

С каждой минутой этот мальчик кажется своему учителю все умнее. Настолько, что Шули ищет у Гавриэля уже не технических указаний, а истинной премудрости, раскрывает ему всю душу, беззащитно.

— Но разве это не шпионаж? — спрашивает Шули, теперь забеспокоившись, этично ли выведывать местоположение ешивы, если она предпочитает скрываться.

— Это только данные. Если можешь добыть их, все абсолютно честно, — говорит Гавриэль. — Эйтан нам объяснил, как получить то, что уже есть.

— Совсем как золото из руды? — говорит рав Шули. — И все равно слегка похоже на воровство. Может, отложим решение до завтра?

— Как хотите, — говорит Гавриэль. — Я же школьник. У меня так и так завтра уроки.

В тот вечер Шули надевает пижаму и ложится на кровать. Закрывает глаза, кладет тяжелую руку на плечи Мири. И вот так вот, словно самый обыкновенный человек, погружается в сон.

На следующее утро в школе он ждет Гавриэля на крыльце. Чувствует себя свежим и отдохнувшим. Ни с того ни с сего припоминает, что видел чудеснейший сон про своего покойного отца. И решает, что это знак.

Поднявшись в компьютерный класс, они с Гавриэлем вместе заполняют форму, Гавриэль отвечает на опросник правдиво. В графе для воспоминаний по выбору заказчика мальчик делится трогательной историей о том, как отец и сын ходили в аквариум на Кони-Айленде. Сердце Шули тает.

Когда они завершают работу, Гавриэль тянется к клавиатуре, но замирает, его палец зависает в воздухе.

— Хотите сами? — спрашивает он учителя.

— Нет, давай ты, — говорит Шули.

Гавриэль нажимает клавишу, и колонки компьютера издают приятный свист.

Когда приходит время дневной молитвы, на почте Гавриэля уже дожидается ответ администратора сайта.

Они обнаруживают, что им подобрали не одного студента, а четверых, самых разных, и предлагают выбрать.

Около имени каждого студента указан его тариф, в зависимости от того, сколько лет он изучает Тору, а вдобавок имеются разные пакеты услуг. Скорбящий может подписаться на дополнительные дни изучения Торы в память о покойном или договориться о зажигании свечи на йорцайт в течение пяти, десяти, пятнадцати лет…

Все это намного скрупулезнее проработано и намного дороже, чем программа, на которую много лет тому назад подписался рав Шули, то есть Ларри.

Гавриэль достает из бумажника фото паспортного формата — фото своего отца — и передает учителю. Шули рассматривает человека на фото, а затем сам снимок — свежий, не измятый. Как фото будет выглядеть, когда этот горемычный сорванец доживет до нынешнего возраста Шули?

Гавриэль забирает фото и отходит к сканеру, а Шули стоит у двери класса, прижавшись к узкому оконцу — дышит на него, чтоб запотело, и следит за коридором, страшно боясь, что сюда заглянет кто-то из других раввинов.

Не проходит и минуты, как мальчик снова усаживается за компьютер, а еще через две минуты Гавриэль завершает работу.

— И это все? — спрашивает Шули.

— Я спросил, можно ли оплатить чеком, и вставил гифку с папой. Если они ответят, дело в шляпе.

XV

Этой ночью Шули даже не пытается заснуть. Лежа рядом с Мири, пробует успокоиться, вслушиваясь в ее размеренное дыхание. Когда это не срабатывает, идет на цыпочках в спальни детей, сначала в одну, потом в другую, чтобы постоять в изножье их кроватей — такой у него обычай с тех пор, как дети появились на свет.

Их покой — его покой.

Спускается на кухню, и жуткая пустота разверзается снова. Шули ставит чайник, сняв с носика свисток, чтобы не шумел. Громоздит стопкой на кухонном столе священные книги. Съедает половинку бабки, держа ее над мойкой, и переходит к пище для ума. Рядом, в кружке, постепенно стынет горячая вода с лимоном.

Шули не ищет практический способ избавления от боли. Конкретное решение у него уже есть. Он должен заново приобрести то, что выпустил из рук, — вернуть себе право, полученное по рождению. Нет, всю ночь он старается разобраться, что притянуло в его жизнь такую беду.

Разгадку Шули находит в книге Рамбана[70] «Шаар а-Гемуль» — монографии о смерти. Иногда наказанию подвергаются живые — не за прегрешение, а за недостаточное число добрых дел. Муки Шули — те самые, на которые обречен сын, сидящий сложа руки в этом мире, в то время как его отца судят в Мире Грядущем.

Шули выходит из дома, когда все еще спят. По дороге в школу попадает под дождь и успевает промокнуть до нитки.

Когда Гавриэль, как и было велено, входит в компьютерный класс, он обнаруживает, что на спинках стульев развешена одежда учителя. На одном стуле — галстук. На другом — пиджак. Шули даже рубашку снял. Учитель стоит босиком в одних брюках — сушит их, не снимая; отсыревшие цицит прилипли к груди.

Гавриэль хлопает глазами, но ничего не говорит — садится за компьютер, открывает свою почту. И обнаруживает, что его дожидаются не одно письмо, а два.

Шули так взволнован, что не может прочесть письма сам и просит Гавриэля рассказать, что там.