Кадры решают все

Татьяна Борисовна предложила ей приехать на студию в среду к пятнадцати часам, чтобы подробно все обсудить и попробовать Настю в качестве ведущей. Все же телеведущая и артистка это не совсем одно и то же, есть нюансы, и надо точно знать, что Настя справится с новой работой. Кроме того, они сами еще на распутье, пробуют разные форматы и не знают, на чем остановиться: на более игровом, где Настя и ее соведущие дети станут в костюмах изображать атрибуты школьной жизни, или на серьезном, строгом, в котором Настя будет не пятеркой, и не линейкой, и не каким-нибудь пеналом, а учительницей Анастасией Ивановной. Попробуют ее и так и так и выберут лучший вариант.

Настя растерялась. Она очень хотела получить эту работу, но на кого оставить ребенка? Лариса на службе, и неловко просить ее взять отгул, особенно после того, как окрысилась из-за этой дурацкой газеты. А больше у нее никого нет…

– В три часа в среду? – переспросила она грустно.

– А что, не можете? Плохо, конечно, но назовите ваше время.

– В субботу нельзя?

– В выходной? – В голосе Татьяны Борисовны слышалось столько ужаса, что Настя заткнулась.

Тут из своей комнаты выглянула Лариса и энергично закивала. Настя приподняла брови, а Лариса прошипела: «Я посижу!» «В среду в три?» – проартикулировала Настя, и подруга снова кивнула.

Вне себя от радости Настя обещала прибыть на телестудию в среду ровно в пятнадцать ноль-ноль. Татьяна Борисовна попросила не опаздывать, потому что соберется весь коллектив, и распрощалась.

Давно Настя так не радовалась. Татьяна Борисовна дама суровая, но обязательная, если пригласила, то, считай, работа уже в кармане. Иначе она бы так и сказала, что проводим пробы, хотим среди прочих и вас посмотреть.

Как хорошо! Конечно, от ведущей детской передачи на Ленинградском телевидении до мировой известности расстояние в миллионы световых лет, ну и что. Зато она будет помогать детворе учиться, и Данилка, когда пойдет в школу, сможет хвастаться, что ведущая любимой программы его родная мать. У него сразу авторитет взлетит!

Постоянная работа приносит постоянные деньги, и ей больше не нужно будет выпрашивать у худрука роли.

В общем, жизнь налаживается, и Лариса, главное, не сердится на нее из-за этой несчастной газеты, раз сама предложила посидеть с Данилкой.

Настя чуть не расплакалась от благодарности. На всякий случай переспросила, точно ли Ларисе удобно и не нужно ли поискать какую-нибудь другую няньку, в крайнем случае договориться с мамочкой из соседней парадной, которая, когда муж был в командировке, пару раз оставляла у Насти свою дочку, чтобы сходить в магазин, и обещала тоже выручить при форс-мажоре. Но Лариса засмеялась, что своего парня она чужим людям не отдаст и с работы ее отпустят очень охотно, потому что она дисциплинированная до тошноты. Пора сходить с пьедестала.

Настя поняла, что инцидент исчерпан, мир в семье восстановлен, и на радостях забыла позвонить в справочное.

* * *

В понедельник утром Вера проснулась такой разбитой, что обрадовалась, вдруг заболела и появилась уважительная причина не ходить в суд. Она поставила градусник, который показал тридцать шесть и шесть. Вера стряхнула ртуть и снова сунула термометр под мышку, держала по часам десять минут, но результат оказался прежним.

Пульс тоже был очень даже ничего, пришлось признать, что чугунная голова у нее от двух дней, безвылазно проведенных дома в компании чая и плюшек.

А хуже всего, что она не просто забыла постирать свой единственный приличный летний костюм, но после разговора с начальницей, торопясь упасть в кровать, бросила его комом на стул, где он благополучно и провел все выходные, так что сегодня надеть его было невозможно.

Вера выглянула на балкон в робкой надежде, что похолодало, но нет. Солнце весело припекало с безоблачного неба, а тут еще и по радио сказали, что температура воздуха днем достигнет двадцати двух градусов.

Пришлось доставать старое платье, которое когда-то было очень хорошее, а сейчас подошло вплотную к той черте, за которой отслужившие вещи отправляются на дачу.

Черт, она будет выглядеть настоящей замарашкой среди всего этого бомонда, пришедшего поддержать Соломатина, а ну и ладно! Вера даже краситься не стала, все равно сегодня снова плакать.

Увидев ее, Мишины родители переполошились, что это она такая бледная, уж не больна ли, и в другое время Вере стало бы противно от этих хлопот, а сегодня нет. За дни, проведенные в суде, она как-то незаметно для себя сроднилась со свекром и свекровью, не полюбила, но чужими они для нее быть точно перестали.

До обеда выступали какие-то бухгалтеры, раскладывали, как пасьянс, договоры, платежные поручения, накладные, акты, путевые листы и другие документы, но Вера не понимала, хорошо это для Миши или плохо, отчасти оттого, что не разбиралась в бухгалтерии, а главным образом потому, что вся была поглощена предстоящей пятиминутной встречей наедине.

Как ей действовать? К кому обращаться? В чье ухо прошептать сакраментальную фразу: «Я от Альбины Семеновны, вас должны были предупредить»?