Кадры решают все

Лариса еще что-то говорила о том, что человек скатывается вниз и не замечает этого, и Настя, если не возьмет себя в руки, оглянуться не успеет, как превратится в алкоголичку, трясущимися руками собирающую пустые бутылки на опохмел.

– Пойми правильно, – заключила Лариса, – я тебя не брошу и постараюсь удержать, но тебе самой тоже надо прилагать усилия.

После этого разговора Настя почувствовала себя так, будто в самом деле весь день собирала пустые бутылки. Мир померк, будущее сузилось до серой свинцовой обыденности, а во рту стало горько от отвращения к себе.

* * *

Дело отправили на доследование. Адвокат сказала, что это может быть и хорошо и плохо, в зависимости от того, к какому следователю попадет, но она надеется на лучшее. Вера Ивановна попыталась изменить меру пресечения на подписку о невыезде, но и Мишу, и Малюкова оставили под стражей.

Она вышла на работу, стараясь выглядеть бодро и держаться как ни в чем не бывало. Коллеги были с ней вежливы и вообще вели себя как обычно, звали пить чай, обсуждали новые книги. Премьеры фильмов, правда, тактично обходили стороной, понимая, что кинематограф для нее тема болезненная. Об исключении Веры из партии никто не заговаривал, ведь у нас в стране, слава богу, человек не может быть признан виновным иначе, как по приговору суда, и пока никто не имеет права сказать про нее, что она супруга вора.

Начальница пару раз вызвала ее к себе в кабинет, посочувствовала по поводу того, как Веру угораздило выйти за упрямого и эгоистичного мужика, а потом предложила на очной ставке подтвердить, что Малюков приходил к ним домой и при ней передавал Мише конверт с деньгами. Выдержав долгую паузу, Вера сказала, что если ее вызовет следователь, то она, как коммунистка и просто честный человек, расскажет правду.

– Правду с самого начала, – повторила она, внимательно глядя вдаль, как Ленин над головой начальницы, и Альбина Семеновна прекрасно поняла намек.

Вера снова сделалась любимым инструктором, но не обольщалась на свой счет, понимая, что после приговора ситуация снова изменится.

Она начала присматривать новое место работы. Адвокат Вера Ивановна предупредила ее, что обольщаться не стоит, в самом лучшем случае Миша все равно получит условный срок, соответственно Вера станет женой преступника, и выбор интересных вакансий для нее сильно сузится. В школу не возьмут почти точно, в «Лениздат» переводчицей даже соваться нечего, там нужны проверенные люди. Да и подзабыла она язык, честно говоря, пока работала в обкоме.

В общем, судьба оставалась так же глуха к ее мольбам, как и раньше, но Вера почему-то на нее больше не злилась. Лишь бы только Мише дали условно, а там они как-нибудь прорвутся.

* * *

Ирина настроилась, что доследование затянется и этот чертов киношный процесс отравит ей весь отпуск, но следователь уложился просто в рекордные сроки. Выяснили, что у отца Соломатина есть чудесная дача, которой пользуется в основном сын, и когда отправились на нее с обыском, сверкающая на солнце черепица сообщила следователю всю правду еще до того, как он въехал в дачный поселок. Игорь Васильевич, как человек творческий, некоторое время сочинял еще разные интересные истории – что взял стройматериалы за ящик водки у проходящих мимо неизвестных, но, прижатый к стенке, наконец начал сотрудничать со следствием. А там и Малюков не заставил себя ждать.

В итоге Ирина получила ясную и четкую картину преступления. Хищениями занимались Соломатин с экспедитором, а бедняга Делиев использовался ими втемную. Новоиспеченный директор картины и так разрывался от большого объема работ, а Соломатин с Малюковым его еще подогревали, муссируя цейтнот и козыряя авторитетом экспедитора, за которым Делиев может чувствовать себя как за каменной стеной.

Ирине было жаль Михаила Делиева, но закон есть закон, пришлось назначить ему год условно. Режиссеру с экспедитором она влепила поровну, по шесть лет лишения свободы, а если бы не уворачивались, то дала бы в два раза меньше.

В общем, она осталась довольна своим первым опытом рассмотрения многоэпизодных хозяйственных дел и решила, что специально просить их у Павла Михайловича не будет, но если он сам ей такое дело распишет – сильно не расстроится.

В последний день перед отпуском Ирина, чтобы не сильно скучать без дела на рабочем месте, поехала в медицинский институт на конференцию, посвященную исследованиям доказательств биологического происхождения.

Программа была плотной и интересной, пригласили даже немецкого профессора, который выступал с переводчиком, и Ирина ничуть не пожалела, что поехала.

Во время перерыва она вышла в садик, где на скамейке под пышным, но давно отцветшим кустом сирени обнаружила не кого иного, как Алексея Сергеевича Очеретного.

Не уверенная, что он знает ее в лицо, Ирина хотела пройти мимо, но оперативник вскочил ей навстречу.

– Ирина Андреевна! – замахал он руками.

Она подошла.

– Какая интересная встреча, – продолжал восторгаться Алексей Сергеевич.