Кадры решают все

Мимо прошла молодая женщина в белом халате и с любопытством на них взглянула. Ирине на секунду стало приятно, что она стоит рядом с таким красавцем. Очеретный, помимо гениального ума, обладал еще внешностью Джеймса Бонда, так что, глядя на него, скорее можно было предположить, что он обычно перепрыгивает в воздухе с вертолета на вертолет, а не перекладывает бумажки в кабинете.

– Разрешите выразить вам свое восхищение.

– Ну что вы, – Ирина потупилась.

– Нет-нет, я ведь не довел до конца это дело и очень расстроился, узнав, как его запороли мои коллеги, и между нами говоря, – он понизил голос, – ведь это была двухходовочка против Макарова.

– В смысле?

Очеретный многозначительно закатил глаза.

– Я тоже не сразу врубился, – продолжил он негромко, – но следователь-то был из старой гвардии, приятель Костенко. Все было разыграно как по нотам. Кое-как сляпанное дело попадает в суд, где добросовестная и принципиальная судья Ирина Андреевна оправдывает кинорежиссера Соломатина, а дальше поднимается волна народного гнева против прокурора города: как это Федор Макаров посмел обвинить творца без всяких доказательств. Что за произвол! Ну и так далее, народ очень охотно возненавидел бы Федора Константиновича.

– Думаю, это было просто совпадение.

– Нет-нет, не оно. Ведь следователь, которому дело вернули из суда, за неделю его раскрутил.

Ирина кивнула:

– Да, сработал четко.

– Вы спасли Макарова, – с чувством произнес Очеретный, – и уже, кажется, не в первый раз.

– Просто делаю свою работу.

– Всем бы так. Еще раз примите мое восхищение.

– Слушайте, – спохватилась Ирина, – а вместо восхищения откройте мне лучше тайну, даже две. Сначала скажите, пожалуйста, кто настучал?

Очеретный развел руками и покачал головой, показывая, что не имеет права открыть своего информатора, и Ирина Андреевна должна бы знать такие тонкости работы.

– Пожалуйста, – наседала Ирина, – хотя бы в общих чертах, хотя бы без фамилии, кто стукач?

Алексей Сергеевич поморщился:

– Почему сразу стукач? Неравнодушный гражданин.

– Хорошо-хорошо. Скажите, пожалуйста, кто этот неравнодушный гражданин, а то, честно говоря, я уже извелась от любопытства. Эта тайна умрет вместе со мной, обещаю.

Ирина понимала, что просит слишком много, но остановиться уже не могла:

– Ну хоть намекните. Пожалуйста…

Помявшись, Очеретный склонился к ней и понизил голос почти до шепота:

– Ирина Андреевна, давайте чисто теоретически предположим, что в нашей квартире снимали комнату две девушки, троюродные сестры и ближайшие подруги, и моя жена очень с ними подружилась. Совершенно абстрактная ситуация.

Ирина кивнула, мимоходом подумав, как странно, что Очеретный, вернувший в казну миллионы государственных денег, до сих пор живет в коммуналке и особо не переживает по этому поводу, а Соломатин, получивший от государства прекрасную квартиру, большие гонорары, заграничные поездки и множество других вкусных подачек, всю жизнь провел с горьким чувством, что Родина его обделила, и так на нее обозлился, что даже начал воровать.

– Так вот, – вкрадчиво шептал Очеретный, – представим, что одна из девушек была любовницей одного известного режиссера, который рассказал ей о своих хитрых махинациях, а она, в свою очередь, поделилась со второй девушкой, которая рассказала мне, зная, что я работаю в милиции.

– То есть это не сама Настя…

– Т-сс! – Алексей Сергеевич прижал палец к губам. – Никаких имен.

– Ее подружка? Но зачем?

– Женская солидарность.

Ирина вздохнула:

– Да уж, какими только путями правда не выбирается на свет… То есть, получается, не было никакого распоряжения сверху наказать Соломатина за антисоветские фильмы?

Очеретный расхохотался:

– Да кому он там нужен, господи! К чему запускать маховик репрессий, когда достаточно одной короткой беседы? Вызвали бы его на Литейный, поговорили по душам, и он тут же помчался бы «Ленина в Октябре» снимать, не заходя домой.

Посмотрев на часы, Очеретный заметил, что перерыв заканчивается и пора возвращаться в зал.

Доклад продолжал быть интересным, но мысли Ирины блуждали далеко от доказательств биологического происхождения. То и дело приходилось сгонять с лица самодовольную улыбку, в данных обстоятельствах явно неуместную.

Оказывается, она не только назначила справедливое наказание, но и помогла Федору Константиновичу удержаться на рабочем месте. Стало быть, прокурор города снова ее должник, и это приятно. Просто замечательно, когда тебе обязаны такие высокопоставленные чиновники, а ты у них ничего не просишь.

И очень радостная новость, что Соломатин все же поплатился за шашни с молоденькой девушкой, пусть и косвенно. Молодец подружка, Ирина на ее месте поступила бы так же. А может быть, и нет. Скорее нет, чем да.

С детства вбито в голову, что самый страшный грех – это ябедничать старшим. Хуже ничего не придумаешь. Даже в языке это закрепилось, другие провинности называются нежно, ласково: лгунишка, воришка, драчун. И только ябеда-корябеда, соленый огурец, на полу валяется, никто его не ест.