Каена

— Рэн, — Шэрра потянула его за руку. — Тебе не стоит об этом думать. Ты Вечный. У тебя ещё могут быть дети.

— Для моих детей только одно Златое Дерево взросло в лесу, — прошептал он как-то ошеломлённо. — А им этого не надо. Они рождают одного, другого, десятерых. Моя дочь не спаслась, как бы я её ни любил. А он свою забивает насмерть.

— Да ведь жива она, Рэн. Пойдём…

Он наконец-то поддался, но всё ещё не отводил взгляда от мужика. Тот поднял голову, пьяно рассмеялся, глядя на эльфов, и побрёл куда-то прочь. Роларэн ничего ему не сказал, лишь молча сжал руки в кулаки, будто бы мысленно проклинал, но не мог решиться повторить это же вслух.

…В постоялом дворе их повстречали радостно. Мило улыбалась женщина, согласилась предоставить свободные комнаты.

— Вам две? — спросила она, ласково глядя на Шэрру — эльфийка-девушка оказалась для неё дивом большим, чем эльф-мужчина. Всё-таки, стройные и хрупкие остроухие в женском обличии людям казались привлекательнее. Или, может быть, она подумала, что девушка всё же будет добрее, мягче, не станет ругать или предъявлять претензии.

— Одну, — покачал головой Роларэн, не дав той вставить и слова.

Хозяйка отвела взгляд. Покраснела — она была пухлая бледная женщина, поэтому румянец особенно ярко проявлялся на лице.

— Простите, — возразила она, — но одну у нас положено только для супругов или родни. У нас, людей, законы, может, и строже, чем у эльфов…

— Это моя жена, — ответил Роларэн. — Но у эльфов вместо венчальных колец или браслетов используется волшебный знак.

Он одёрнул воротник собственного плаща, за ним — рубахи, обнажая след на коже, и Шэрре хотелось бы поверить в то, что прежде он был таким же. Может быть, Рэн скрывал его за иллюзией, потому она и не заметила? Мало ли… Но сейчас её имя, клеймившее его жизнью с другой женщиной, красовалось на плече чернее, чем обычно.

Шэрра могла показать и свой знак. Не венчальный, а со Златой Охоты — она не была уверена, впрочем, и в происхождении руны, красовавшейся на плече Роларэна. Но это оказалось лишним — узрев среди раскрытого цветка шрамов магический след, хозяйка только кивнула.

— Ужин, если можно, принесёте в комнату, — Роларэн взял из её руки ключ с деревянным номерком — свидетельством того, какое помещение принадлежит им, — сколько?

— Если господа эльфы согласятся отдать не деньгами… — она запнулась и отвела взгляд. — Я была бы очень благодарна.

— Кто? — Роларэн смотрел на неё безо всякого заговора во взгляде, спокойно и прямо, и дожидался такого же откровенного ответа.

— Да племянница моя… Посмотрите?

Он долго молчал, словно пытался принять решение, а после провёл пальцами по воздуху, вырисовывая странную руну, и на стойку к женщине упал тонкий золотистый лист.

— В чай добавьте, — ответил он. — И этого хватит.

— Господин эльф…

— Этого хватит, — сухо ответил он. Во взгляде женщины пылала ещё одна просьба, но озвучить её она так и не осмелилась, явно боялась, пыталась скрыться за собственным страхом от той боли, что одолевала при каждой мысли о бедном ребёнке.

— Господин эльф, — начала она вновь. — Лекари уж тоже давали… Это точно поможет?

— Такого вам лекари дать не могли, — покачал головой Роларэн. — Это точно поможет, — он коснулся листа, и тот зазолотился у него под пальцами. — Можете дать прямо так. Ужин — в комнату.

Он зашагал вверх по лестнице, не оборачиваясь. Шэрра последовала за ним, тоже не удостоив хозяйку сочувственного взгляда — почему-то сочувствовать у неё совершенно не получалось. Ведь, в конце концов, каждый в своих бедах виноват сам, кто больше, кто меньше, и Шэрре не хотелось задумываться, где ж согрешила эта самая племянница, чтобы лежать с неведомой болезнью. Но в Роларэне не было жалости к чужой дочери, не было желания ей помочь, пусть он и сказал правду — листья Златого Дерева, его собственного, судя по всему, целебны, особенно если дерево всё ещё живое.

Он не проронил больше ни единого слова. Вошёл в комнату первым, отшвырнул в сторону плащ. Тут было тепло — Шэрра невольно последовала его примеру, отводя отчего-то взгляд.

Мужчина избавился и от сапогов и растянулся на широкой кровати — уж точно на семейную пару.

— Почему не в разных комнатах? — спросила она. — Я б не убежала, ты должен был давно уже это понять. Не понимал бы — не дожил бы до сегодняшнего дня ни за что. Вечные умеют видеть правду.

— Вечные умеют видеть правду, — завороженно прошептал мужчина. — Как же мудро это звучит…

Шэрра присела рядом. Вот-вот должны были принести ужин, и она почему-то опасалась того, как посмотрят на них люди. Хотя для эльфа — особенно бессмертного, — это не должно иметь никакого значения. А в человеческом мире все эльфы бессмертны, даже самые ничтожные.

…Что им даст свобода? Шэрре было страшно об этом даже подумать. Ей хотелось задать Роларэну множество вопросов — а она даже боялась коснуться его сейчас. Ей казалось, что эта проклятая руна так и будет змеиться на его плече, темнеть, если она не отступит.

- Ты так мечтаешь о детях…