Кафка. Жизнь после смерти. Судьба наследия великого писателя

Ева, которая оказалась в самом центре этой бури страстей, родилась в Праге 30 апреля 1934 года – спустя десять лет после того, как Кафку похоронили на городском еврейском кладбище. Ей было всего пять лет, когда она бежала из оккупированной нацистами Праги вместе со своими родителями Эстер (Илзе) и Отто Хоффе и старшей сестрой Руфь. Ева показывала мне фотографии Эстер, своей матери: молодая пражская красавица запечатлена на них со своим любимцем, великолепным немецким догом по кличке Тассо. Так его назвали в честь итальянского поэта XVI века Торквато Тассо, более всего известного своей поэмой La Gerusalemme liberata («Освобождённый Иерусалим»), вышедшей в 1581 году. «Я тоже назвала одну из своих кошек Тассо», – сообщила Ева.

После переезда в Палестину Ева пошла в школу кибуцы Ган-Шмуэль на севере страны, у города Хадера, а потом до 15 лет училась в сельскохозяйственном интернате молодежного поселения Бен-Шемен в центральном Израиле. Здесь девочку опекала ее любимая учительница, художница Наоми Смилянски (1916–2016), но Ева вспоминает, что в Бен-Шемене она все время страдала от одиночества: «Я ужасно тосковала по родине и плакала почти каждую ночь». В начале Войны за независимость Израиля в 1948 году, когда Бен-Шемен осаждался силами Арабского легиона, её вместе с другими детьми вывезли из поселка в бронированных автобусах.

«Он ужасно боялся войны, – вспоминала Ева. – Боялся, что они нас уничтожат».

После войны Ева служила в подразделениях Армии обороны Израиля – Нахаль (такие единицы, создававшиеся под эгидой Корпуса просвещения и молодёжи Израиля, одновременно решали задачи социального волонтёрства, организации поселений, ведения сельского хозяйства и несения воинской службы). Отслужив, Ева решила изучать музыковедение в Цюрихе, но в 1966 году, еще до завершения курса, вернулась в Израиль – отчасти из-за своего отца, Отто, беспокоившегося из-за неизбежных военных действий между Израилем и соседними арабскими государствами. «Он ужасно боялся войны, – вспоминала Ева. – Боялся, что они нас уничтожат». Наконец летом 1967 года разразилась Шестидневная война. Каждый из этих шести дней Ева приходила в кафе «Кассит» на улице Дизенгофа в центре Тель-Авива и подолгу потягивала эспрессо, сидя за одним из крошечных столиков на тротуаре, под шестью картинами с кукольными арлекинами и музыкантами, которыми художник Йосл Бергнер расписал выходящую на улицу стену Кафе служило местом сбора и обмена слухами между длинноволосыми представителями богемы, интеллектуалами, мелкими торговцами и представителями армейской верхушки, в числе которых был и Моше Даян. (Будущий премьер-министр, а тогда майор Ариэль Шарон однажды выговаривал здесь унтер-офицеру: «Чего вы все болтаете о наших операциях с журналистами из Haolam Hazeh (еженедельник, который выпускал Ури Авнери. – Прим. авт.), пока всё время сидите в „Кассите“?»².) Завсегдатай этого кафе, Авнери говорил, что «здесь люди тёрлись друг о друга и уже в самом этом трении обретали воодушевление». Каждый день Ева приносила домой обрывки подслушанных разговоров о ходе войны, а отец встречал её рассказы о победах израильтян с недоверием…

По окончании Шестидневной войны Ева преподавала музыку и ритм ученикам первого и второго классов, радуясь их импровизациям. Но в следующем году Ева пережила двойную потерю: с промежутком в пять месяцев ушли из жизни и её отец, и уроженец Праги писатель Макс Брод, который буквально стал для неё вторым отцом. Ева поняла, что она больше никогда не сможет ни исполнять, ни преподавать музыку.

Заметив страдания Евы, израильский поэт и автор песен Хаим Хефер (1925–2012), еще один завсегдатай кафе «Кассит», порекомендовал ее на работу в израильскую авиакомпанию «Эль Аль», и три следующих десятилетия она работала там сотрудницей наземного персонала. «Я не хотела быть стюардессой, – сказала она, – потому что мне хотелось быть рядом с матерью». Вместо этого она совсем как ребенок радовалась, слушая рев самолетных двигателей и наблюдая за работой коллег в светоотражающих жилетах и звукопоглощающих наушниках, которые с помощью светящихся жезлов направляли прибывающие самолеты на стоянки. В 1999 году, в возрасте 65 лет, она ушла на пенсию.

За все годы работы в «Эль Аль» Ева так и не захотела полететь в Германию. «Я не смогла их простить», – сообщила она. А еще за все эти годы она так и не вышла замуж. «Когда я услышала, как язвительно Феликс Вельч (друг Кафки, бежавший из Праги в Палестину вместе с Максом Бродом. – Прим. авт.) отзывался о своей жене Ирме, то поняла, что не хочу выходить замуж». Она предпочла жить в подобии симбиоза со своей матерью Эстер вместе с их кошками в тесной тель-авивской квартирке на улице Спинозы.