Кафка. Жизнь после смерти. Судьба наследия великого писателя

Ева Хоффе быстро влилась в круги интеллектуалов Тель-Авива – в число ее друзей входили родившийся в Берлине и писавший на иврите поэт Натан Зах и художник Менаше Кадишман, – но сама не претендовала на какую-то особую интеллектуальность. Она признавалась мне, что не читала многих книг Брода. У Евы не было детей; она полагалась на поддержку круга преданных друзей, они с нее разве что пылинки не сдували. Трое таких друзей сейчас сидели рядом с ней в уголке зала Верховного суда, ожидая начала слушаний. «Что бы ни случилось, – предупредил её человек с газетой, – не говори ни слова! И никаких возгласов!» Она кивнула и передала свое огорчение словами другого человека: «Если бы Макс Брод был жив, – глухо сказала она, – то он бы пришел на этот суд и сказал: „Jetzt Schluss damit!“» («Да хватит уже!»).

Одна израильская писательница сказала мне, что Ева Хоффе представляется ей «вдовой призрака Кафки». Из-за постоянной перспективы потерять наследство Ева приобрела схожесть с отчаянием этого призрака перед беспросветностью правосудия. В одном из эпизодов незавершенного романа Кафки «Процесс», который после смерти автора отредактировал и опубликовал Брод, дядя Йозефа К. говорит ему: «Кто такой процесс допускает, тот его проигрывает»³. Сегодня Ева добавила, что она тоже сгибается под тяжестью отчаяния: «Это состязание по перетягиванию каната, в котором у меня нет никаких шансов, ведь против меня выступают невероятно сильные противники». Она имела в виду Государство Израиль, которое утверждает, что рукописи, унаследованные её матерью от ближайшего друга Кафки, принадлежат не ей, а Национальной библиотеке Израиля, находящейся в Иерусалиме.

Шум, сопровождавший слушания, стих. Наступило время Евы. Бледная, но полная решимости, она вошла в зал суда. «Законность? Справедливость? – проговорила Ева, открывая тяжелые двери, ведущие из вестибюля в зал судебного заседания. – Эти слова давно исчезли из лексикона».

В романе «Процесс» во всех залах судебного присутствия царит мрачная полутьма. Не то что в иерусалимском Верховном суде.

В романе «Процесс» во всех залах судебного присутствия царит мрачная полутьма. Не то что в иерусалимском Верховном суде – его зал напоминает часовню с высокими сводами, чьи некрашеные белые стены залиты солнечным светом. Здесь нет блеска или позолоты. Угловое здание суда, построенное на средства лондонской благотворительницы Дороти де Ротшильд, облицовано иерусалимским камнем и увенчано покрытой медными листами пирамидой. Последняя по форме напоминает древнюю гробницу пророка Захарии – высеченный из скалы памятник в Кедронской долине на востоке Иерусалима.

За полукруглым столом сидели девять стражей закона, облаченных в чёрные мантии. Они выражали интересы трёх (не обязательно равных) сторон этого разбирательства: Национальной библиотеки Израиля (можно сказать, она пользовалась особым преимуществом, поскольку разбирательство проводилось на израильской территории); Немецкого литературного архива в Марбахе (у которого было финансовое преимущество, ибо архив располагал ресурсами, недоступными двум другим сторонам); и, наконец, Евы Хоффе (в данный момент именно она обладала ценностями, на которые претендовали две другие стороны). Каждая из сторон вела полемику законными средствами, но все они (а за ними и судьи) колебались между двумя типами аргументов: юридическими и символическими. Судебное разбирательство обещало пролить свет на вопросы, значимые для будущих отношений между странами Израиля и Германии. И Марбах, и Национальная библиотека Израиля принесли в зал суда озабоченность оценками прошлого двух государств (хотя эти оценки были совершенно различны); обе стороны пытались использовать Кафку как почетный трофей из прошлого, считая писателя средством для поддержания национального престижа.

В начале речи он сказал, что суд не должен принимать никакого решения, ибо по сути это решение было вынесено четырьмя десятилетиями ранее.

Адвокаты сидели спиной к рядам зрителей и лицом к трём судьям, восседавшим на возвышении. Слева находился Иорам Данцигер (видный специалист по коммерческому праву), в центре – Эльяким Рубинштейн (бывший Юридический советник правительства Израиля), справа – Цви Зильберталь (бывший судья окружного суда Иерусалима). Этим людям было поручено измерять законность каждого довода и определять пределы этой законности.