Кагуляры

Как все знают, Шуллер оказывал покровительство и денежную помощь ордену кагуляров, что с приходом немцев в 1940 году стало очень важным фактом биографии этого предпринимателя. Шуллер завёл теснейшие контакты с высшим руководством СС и СД во Франции, открыто заявлял, что у нас не хватает такого динамичного лидера, как Адольф Гитлер, а взамен немцы буквально озолотили Шуллера – капитал «Лореаль» существенно вырос. Правда, все эти успехи вскоре обернулись полосой невезения, ведь когда немцы ушли, владельцу «Лореаль» стали грозить серьезные неприятности. Началось официальное следствие по обвинению в коллаборационизме и ещё в чём-то, а компании «Лореаль» грозила национализация, то есть Шуллер из-за своих связей с немцами потерял бы фирму, которой посвятил более 35 лет жизни, так что плохо бы пришлось Шуллеру, если б его не помог выгородить Миттеран. Шуллер не забыл этого и поставил Миттерана редактором женского журнала «Вотр Боте» («Votre Beauté»), а также главой всего издательского объединения фирмы «Лореаль».

Став публичным человеком, Миттеран начал рваться в политику, и здесь Шуллер снова его поддержал, начал финансировать политическую партию, в которой Миттеран состоял. Так и пошло.

Между прочим, мой Франсуа в беседах со мной отзывался о Миттеране свысока и никогда не называл его президентом, а только своим другом или приятелем. А вот на Шуллера Франсуа смотрел снизу вверх, и меня даже удивляло, что мой возлюбленный, который и сам не последний человек в деловых кругах, ставит покойного главу фирмы «Лореаль» выше президента республики. Это явно было неспроста!

И вот ещё один интересный факт, который не даёт мне покоя – дружба между Франсуа и Миттераном по-настоящему возобновилась только в 1959 году, а Шуллер умер в 1957-м. Мне почему-то кажется, что Миттеран вспомнил о моём Франсуа только тогда, когда стал нуждаться в деньгах на свои политические проекты. Шуллер уже ничего дать не мог, а дочь Шуллера, унаследовавшая фирму, проявляла скупость и пеклась только о карьере своего мужа Андре Беттанкура, который в том числе благодаря Миттерану стал депутатом, затем сенатором, а затем занимал должности в правительстве и сменил несколько министерских портфелей…

Странное дело! Я так страстно обожала своего Франсуа, восторгалась им и даже боготворила, но как только узнала, что он принадлежал к ордену кагуляров, мне стало страшно. Никогда бы не подумала, что стану испытывать страх по отношению к самому любимому мной человеку.

Возможно, меня пугает не он, а вся эта история с убийством, ведь если бы Франсуа не был кагуляром, то наверняка продолжал бы жить. Но, с другой стороны, если бы Франсуа не состоял в ордене, то вряд ли стал бы «сердечным другом» Миттерана – именно так называли моего Франсуа, если не использовали наименование «герцог де Гиз». А если бы Франсуа не был другом президента, то мы бы с моим возлюбленным никогда не познакомились.

Конечно, я читала об ужасных кровавых делах кагуляров, и меня бросало в дрожь, но если бы мне представилась возможность воскресить любимого мной человека, я бы не задумываясь согласилась, пусть даже все вокруг называли бы его чудовищем.

Теперь я понимаю, почему Франсуа иногда делал для меня какие-то туманные экскурсы в далекую пору, когда Секретный комитет революционного национального действия только-только образовывался. Наверное, мой возлюбленный собирался когда-нибудь рассказать мне всю правду о себе и исподволь готовил меня к этому. Я думаю, Франсуа хотел, чтобы я любила его не только нынешнего, но и давнего со всеми его грехами.

Кроме того, мне случалось оказаться свидетельницей, а вернее, слушательницей некоторых телефонных разговоров, которые вел Франсуа, и разговоры эти были весьма таинственного свойства. Полагаю, если бы мой возлюбленный не хотел посвящать меня в свои дела, то никогда не допустил бы, чтобы я что-то услышала, и вряд ли поселил бы меня в своей квартире. Признаться, из этих разговоров я тогда мало что поняла, но зато многое запомнила (у меня вообще на всякие мелочи особая память), ну а после того, как Франсуа убили, кое-что начало для меня проясняться.

Мне кажется, я могу выстроить некую общую картину, не до конца четкую, но всё же достоверную, а помог мне в этом капитан Пьер Берриль, по долгу службы тесно контактировавший с Франсуа и, как я уже, кажется, говорила, знавший о нём чрезвычайно много. Он поведал мне целую кучу совершенно невероятных историй о «герцоге де Гизе» современной Франции.

Произошло это в вечер сорокового дня после смерти Франсуа, когда я пригласила к себе капитана, чтобы мы могли вместе повспоминать о покойном. Тогда мне и пришлось узнать, кем же на самом деле был мой потрясающий возлюбленный, с кем же он работал и от кого зависел.

Глава четвертая. Кое-что об инженере Делонкле