Кай из рода красных драконов

Оба зверя, кувыркаясь и роняя всадников, полетели прямо на нас, терзая друг друга зубами и когтями. Над ними взрывались молнии колдуна, словно праздничный фейерверк!

Дракон погонщика поджал крылья и вошёл в пике, пытаясь то ли присоединиться к драке, то ли разнять ополоумевших собратьев. Если на меня сейчас свалятся все трое…

Я схватил колдунишку за шиворот и толкнул вниз по склону. И мы опять покатились, собирая спинами камни. И вовремя!

Земля под нами содрогнулась — драконы рухнули прямо на каменный козырёк, нависающий над тропой! Миг, и козырёк обвалился, а драконы полетели вниз, увлекая за собой лавину камней!

— Ни хера себе! — сказал я, с удивлением отмечая мальчишеский восторг в собственном голосе.

— Ни фера спе! — радостно повторил над моим ухом Истэчи.

«Цел, свинёнок, — подумал я с облегчением. — А Темир где?»

Я поднялся, таща за собой колдунишку. Встать я ему не дал — на колени поставил. Иначе мне не с руки было держать меч у его горла — он был выше меня примерно на полголовы.

Нужно было оглядеться — но как? Молнии колдуна погасли, и я почти ничего не видел в специфической темноте между гор. Глазам надо было чутка привыкнуть, но риск…

Колдун вполне мог выскочить сейчас на меня. Он или валялся под камнями вместе с тушами драконов, или свалился до удара об скалы. Вдруг не разбился?

Вот же ещё проблема!

Хотя… Призрачные воины исчезли — их бы я разглядел, они светились во тьме.

Значит, колдун или издох, или пострадал достаточно сильно, чтобы не расходовать колдовскую энергию понапрасну.

— Истэчи, — прошептал я. — Ты что-нибудь видишь?

— Вижу плохо, слышу хорошо! — отозвался приятель. — Крылья шумят! Это Темир летит. Зови меня Шуну. Так хорошо будет.

Я угукнул. Сообразил, что рядом чужак, пленник, а при нём воинские имена не произносят.

Потом прислушался, но ничего не услышал. Плохо, как сказал бы мой приятель Истэчи. Глухой я, похоже. Не охотничий у меня слух, не тренированный.

— Надо огонь зажечь, — подал голос Истэчи. Только по голосу я и определял, что он бродит вокруг меня.

Голос то приближался, то удалялся.

— А зачем? — удивился я.

— Чтобы Темир нас увидел. Темно волку — садиться плохо.

— А он всё ещё в воздухе? — Я-то думал, брат на посадку заходит.

— А где? — удивился Истэчи и напомнил: — Волки не летают ночью. Темир не знает, как сесть — везде острые камни. Кружит. Надо дать ему знак.

Легко сказать — огонь. И где бы мы взяли дрова?

Я стал прикидывать, куда мы примерно скатились. Раз обвалом нас не задело — мы сейчас справа от козырька. Чуть дальше — лагерь, но дров там нет. Там вообще ничего полезного для нас нет, всё сгорело.

Чтобы разжечь огонь, нужно добраться до убежища в овраге. Разве что…

Колдунишка совсем сомлел, и я пошевелил мечом, приводя его в чувство.

— Эй, ты! — сказал я грозно. — А ну, сделай самую маленькую молнию! Только без глупостей! Дёрнешься — зарэжу! На колбасу пущу! Слышишь меня, трусливая тварь?

Колдунишка закивал и всхлипнул. Я бы не увидел кивка, так было темно, но держал меч на его шее, и движение ощутил.

— Надо связать колдуна, — сказал Истэчи с опаской.

Он боялся этого мелкого трусливого пацана. Как же — он молнии делать умеет.

— Будет слушаться — вязать не станем, — сказал я и легонько пнул колдунишку, чтобы не обольщался. — А не будет слушаться — скрутим самыми толстыми верёвками! — Я пнул пленника ещё раз. — Всё понял?

Колдунишка закивал, взвизгнул от боли — лезвие было острым — и закричал:

— Понял, понял! Убери меч!

Я ослабил давление.

Колдунишка задвигал руками, и между пальцев его зародился крошечный огонёк.

Истэчи, никогда, наверное, не видевший процесс создания огня так близко, шумно и с завистью вздохнул.

Колдунишка растопырил пальцы — и огонёк послушно повис в воздухе. Это была не молния, а что-то иное, похожее на язычок пламени. Он выпал из белых тонких пальцев и начал разгораться прямо на камнях.

— Ни фера спе! — сказал Истэчи.

— Ни хера, — поправил я. И похвалил колдуна: — Ну вот, можешь же делать что-то полезное. Но нет, нужно было сжигать наш лагерь. Зачем ты это сделал? Что там искал, а?

Я двинул рукой и, наверное, сильно прижал нежную шейку.

— М-меч убери, — попросил колдунишка. — Больно.

— Разбежался, — усмехнулся я.

— Ты же обещал! — взвизгнул он.

— Я обещал не связывать, мелочь. Радуйся, какой я добрый!

Пленник всхлипнул и уткнулся глазами в землю. Я бы его пожалел, но уж больно хорошо помнил, что он творил, летая над нашим лагерем.

Кто знает, насколько он обессилел? Лучше поостеречься, пока Темир не найдёт нас. Потом всё равно придётся убрать меч и идти к оврагу. Пусть колдунишка ещё попугается — это полезно для его неокрепшей нервной системы.

Колдовской огонь горел над камнями ровным синеватым пламенем, словно там был выход природного газа.

Скоро я услыхал шум крыльев, и рядом с нами опустился волк Темира.

Брат спрыгнул, а бедный зверь без сил опустился на камни и спрятал морду между лапами.

Темир заставил его подняться, стал ощупывать лапы, растирать спину.

Волк жалобно поскуливал.

— Стой на месте! — ругался Темир. — У кого завтра лапы будут болеть? У меня?