Кайкен

— Сволочь! — Наоко вдруг прыгнула на Пассана и со всей силы влепила ему пощечину. — Этого я тебе никогда не прощу!

От боли Пассан едва не потерял сознание. Вжавшись в стену, он пытался закрыться обеими руками. Полицейские оттащили Наоко и снова усадили на диван. Она кричала и вырывалась — дикая кошка, которую не смогли усмирить даже два тысячелетия японской благопристойности.

Пассану казалось, что лицо его опять объято огнем.

— Позовите Рюделя, — приказал он. — У нее истерика. Господи, пусть даст ей что-нибудь!

Он вышел не оглянувшись — сбежал от криков Наоко, вдогонку осыпавшей его проклятиями. На лестнице споткнулся, но устоял на ногах и спустился в свою бывшую берлогу: кажется, в душевой оставались какие-то лекарства. Передвигаясь в темноте, на ощупь нашел коробку с аптечкой. Достал биафин и щедро нанес мазь на лицо, стараясь не слишком давить на ожоги.

Но никакая боль не могла заглушить в нем душевного смятения. Наоко — ненормальная. Истеричка. А он сам? Он повел себя как животное. Пассан ждал, пока подействует мазь. Света он так и не зажигал. Над головой раздавался звук шагов и суматохи: коллеги выводили из дома Наоко, а она сопротивлялась.

Немного успокоившись, Пассан встал, нашел черную вязаную шапку, нахлобучил на голову и решил больше не снимать, — так хоть не видно петушиного гребня оставшихся волос, с которым он похож на панка. Затем с кряхтеньем поднялся по лестнице и вышел на балкон. Дождь перестал. Жалко, подумал он. Хорошо было бы встать под его прохладные струи. Подставить им пылающее лицо…

— Привет.

Сандрина несла на руках спящего Хироки. За ней шел Фифи и вел за руку спотыкающегося на каждом шагу Синдзи. Лужайку по-прежнему освещали вспышки мигалок. Белесые голубые огни пульсировали в ритме сердцебиения, отбрасывая на газон темные щупальца теней. Пассан поцеловал сыновей в макушки.

— Я за ними присмотрю, — сказала Сандрина. — Не волнуйся. Завтра отвезу прямо в школу верховой езды.

— Спасибо тебе. — Он изобразил признательную улыбку. — За все спасибо.

В тот же миг у него в памяти всплыли ужасные картины, увиденные на мониторе. И лишь сейчас сознание отметило одну деталь. Существо, кем бы оно ни было, завязало пояс кимоно необычным способом: запахнув полы одеяния справа налево. Однако в Японии делают ровно наоборот, и это служит знаком жизни. Справа налево кимоно запахивают только на мертвых.

Здесь напрашивалось два объяснения. Либо убийца ничего не смыслила в японских обычаях, либо намеренно взяла на себя роль ангела смерти.

63

— Ты как?

— Ничего. Мне сделали укол. Я продрыхла восемь часов.

— Дома?

— В своей спальне. Вокруг дома оставили дежурить полицейских.

— А сейчас ты где?

— Еду к тебе домой. Получила твою эсэмэску.

Сандрина с облегчением вздохнула. Она находилась в школьном дворике. Часы показывали 10:10 — началась перемена. Рано утром она отправила Наоко сообщение, предложив пожить у нее, пока не станет ясно, что в Сюрене ей и детям не грозит опасность. Они проведут вместе выходные, а к понедельнику придумают, что делать дальше.

— Как дети?

— Я их отвезла в школу верховой езды. Еще утром.

— Отлично. Как они?

— Нормально.

— О Диего вспоминают?

— Нет.

В пути их сопровождали двое полицейских в штатском, которые без всяких колебаний врубили сирену, стоило им выехать на кольцевой бульвар. Мальчишки пришли от этого в полный восторг, как, впрочем, и Сандрина. Первый полицейский повел Синдзи и Хироки на занятия, второй отправился вместе с ней в школу.

Она не без удовольствия наблюдала, как вытянулись физиономии у коллег, когда она подкатила к школе на машине с мигалкой. Разумеется, на нее набросились с вопросами, но она, напустив на себя загадочный вид, всем отвечала одинаково: «Мне очень жаль, но я не имею права разглашать информацию». Мадемуазель Никто попала в эпицентр криминальной истории.

— Ты прямо-таки наша добрая фея, — пробормотала Наоко. — Даже не представляю, что бы я без тебя делала…

Сандрина уловила в ее голосе смущение. Ее японская подруга ненавидела разводить сантименты. Но и сама Сандрина пребывала в смятении. Она все никак не могла поверить в свое счастье. Неужели Наоко и правда поселится у нее? Сначала на пару-тройку дней… А там, глядишь…

— Ключи под ковриком, — сказала она, стремясь положить конец непрошеному пафосу.

— Это ненадолго, — извиняющимся тоном произнесла Наоко. — Я сниму квартиру… Мне…

— Не переживай. Спать будешь в дальней комнате. Это у меня вроде как кабинет, но я им не пользуюсь. Мальчишек я устроила в своей спальне, так что вы будете рядышком. И имей в виду: лифт не работает.

Сандрина говорила слишком быстро, выдавая владевшую ею нервозность. Ночью она и глаз не сомкнула. С трех до пяти, пока наводила в квартире показательную чистоту, обдумала каждую деталь. Тихо шаркала мокрая тряпка в такт ее неслышным шагам…

— Не знаю, как тебя и благодарить.

— Приходи поскорее в себя, это и будет самая лучшая благодарность. Вы можете жить у меня столько, сколько потребуется.

— Должна тебя предупредить, — усмехнулась Наоко. — Мальчишки устроят тебе такой шурум-бурум!