Кайленд

Ее взгляд устремился ко мне, и горе, которое я там увидел, сильно сдавило мою грудь, я чуть было не поднял руку, чтобы помассировать то место, где ощущал боль. Она выглядела потрясенной, когда ее взгляд медленно блуждал по вестибюлю, в котором люди все еще смотрели на нее и шептались, не заботясь о том, что их могут услышать.

Сумасшедшая… У них была интрижка много лет назад… Все стало хуже… Какой позор… Это отвратительно…

Как бы я хотел, чтобы они все заткнулись. Тенли этого не заслужила.

— Тенли, мне нужно предупредить кое-кого, что я ухожу, а потом я провожу тебя домой, хорошо? — Она взглянула на меня, в ее глазах отразилось понимание чего-то. Но она оставалась спокойной и выглядела опустошенной. — Ладно, — подтвердил я. — Сейчас вернусь. Оставайся здесь. Я скоро, — повторил я.

Я развернулся и направился Шелли. Конечно, я не был обязан отчитываться перед ней, но решил, что должен ее предупредить, это был достойный поступок. Но затем я услышал, как позади меня хлопнула дверь. Я оглянулся, Тенли исчезла. Дерьмо. Я посмотрел на Шелли, которая стояла недалеко от меня и выжидающе смотрела. Я ненадолго остановился, а затем развернулся и побежал за Тенли.

Глава 7

Слезы потекли еще до того, как я сделала три шага за дверью школы. Внезапный порыв холодного ветра почувствовался, как пощечина. Это было похоже на физическую версию того, что я только что пережила эмоционально, перед большинством учеников и их родителями — унижение и глубокий позор. Я побежала быстрее, ветер ударял по моей коже, как лезвие бритвы, мои ноги скользили по ледяной дороге.

— Тенли! — позади послышался голос.

Кайленд. Глупый Кайленд, который сидел в двух сидениях от меня в темном зале, пока другая девушка ласкала его под пиджаком, накинутом на колени. И я не имела права ощущать жгучую, мучительную ревность. Но все же ощущала. Он даже не хотел меня целовать. Он ясно дал это понять, оттолкнув меня, но все же вид его с другой девушкой, причинял боль, которую я чувствовала всем позвоночником. Мне одновременно хотелось заплакать и задушить Шелли… или его, или их обоих, я даже не была уверена кого именно сильнее. Но я не имела права — я не была с ним. Всю свою жизнь я была просто никем и ничем. Моя жизнь была незначительной и бесполезной. И от этого мне было больно.

— Уходи, Кайленд! — закричала я на него, икнув, и прибавила скорость.

— Тенли, перестань! Ты навредишь себе, остановись!

— А тебе какое дело? — проорала я, все еще на бегу, затем поскользнулась и выставила руки в стороны, чтобы удержать равновесие и не упасть.

— Тенли!

Я услышала, как он догоняет меня, поэтому нагнулась и загребла снег ладонями, затем повернувшись, запустила в него снежный ком, издавая при этом рыдание. Я вела себя, как капризный ребенок, я знала это. Но все же, мне было нечего терять. Снежок попал ему в плечо, я развернулась и продолжила бежать, мои шаги были неуклюжими и неуверенными из-за снега.

— Боже, Тенли! — прокричал Кайленд.

Я обернулась и загребла больше снега, снова и снова бросая в него снежки. Он уклонялся, ругался, но продолжал идти в мою сторону. Я снова развернулась и побежала. Сделав три шага мои ноги подкосились, и я рухнула в сугроб справа от меня. Я закричала, а затем осталась лежать там, всхлипывая, глядя на ясное зимнее небо, пока на мое лицо падали крупные снежинки. Я чувствовала себя совершенно опустошенной и одинокой. Я услышала шаги Кайленда, быстро приближавшиеся ко мне, а затем он подхватил меня своими теплыми руками и обнял, вытащив из снега, пока я продолжала плакать.

— Ш-ш-ш, — услышала я мягкий, мужественный голос Кайленда. — Ш-ш-ш, тише, я держу тебя. Ты в порядке. В порядке, Тенли. Я держу тебя.

Дрожа, я обняла его за шею, пытаясь прижаться ближе к его теплу и его успокаивающим словам.

Он сделал несколько шагов, неся меня на руках, а затем сел и прижал к себе, пока по моему лицу текли потоки слез из, казалось бы, нескончаемого резервуара боли. Он что-то бормотал мне в волосы, какие-то слова утешения. И хотя я не могла их разобрать, они все равно успокаивали меня.

Перед моими глазами всплыли лица одноклассников и их родителей, когда мою маму в грязном, прозрачном платье схватили и попытались вывести из зала. Я закрыла глаза. Должно быть, это одна из самых страшных вещей во всем мире — быть смущенной тем, кто должен защищать, а не унижать тебя. Но, несмотря на это, я сильно любила ее.

Через некоторое время слезы остановились, но я все еще не поднимала головы. Кайленд крепко держал меня, и когда я, наконец, огляделась, то увидела, что мы сидим в дверях закрытой парикмахерской, маленький навес которой защищал нас от сильного морозного ветра. Мы сидели вместе, все еще дрожа, руки Кайленда обнимали меня, пока я держала его пальто в своих кулаках, успокаиваясь от его близости.

— Кайленд, — наконец пробормотала я.

— Да, Тенли?

— Прости, что я бросала в тебе снег, — прошептала я.