Кайзеры

За этим последовал год, ознаменовавшийся тяжелым конфликтом между наследным принцем, королем и его министрами. Предметом этого конфликта стали «теория дырок», безбюджетное правительство, руководство печатью и возобновление ориентации на Россию. Раскаивался ли сын в том, что отказался от предложенной короны? Даже если он сам не сожалел об этом, то наверняка сожалела его честолюбивая жена, осознавшая, что с принцем связаны все надежды либералов. Именно по инициативе Виктории он публично отмежевался от политики конфликтов (Данцигская речь, 5 июня 1863 года), она же убедила его принять сторону Августенбурга в шлезвиг-гольштейнском конфликте. Казалось все же, что угроза разрыва с либеральной Германией повышает шансы на смену кабинета в Берлине. Лишь когда пошли разговоры об истинной цели, которую преследовал Бисмарк в борьбе за северные герцогства, и появились сведения о том, что такая позиция завоевывает все новых сторонников в близком окружении короля, сторонники принца были удивлены смелостью этого стратегического замысла, по явно недооценили его реальность. «Сообщают, — писал Фридрих Вильгельм в дневнике, — что в Берлине всерьез думают об аннексии герцогств Пруссией. Если это правда, то это значит, что правдой может оказаться вообще все что угодно!!! Утешаюсь тем, что практические трудности не дадут осуществить этот замысел». (9 мая 1864 года, там же, 362).

Гневного принца ожидало полное разочарование. Более того, от сам активно участвовал в устранении этих препятствий. Это началось уже во время войны с Данией 1864 года, закончившейся победой Пруссии, в которой он, хоть и не исполнял официальной командной должности, а был лишь наблюдателем при ставке. Но и в этой роли ему удалось скорректировать некоторые ошибочные решения главнокомандующего фельдмаршала фон Врангеля. Куда значительнее был вклад Фридриха Вильгельма в победу Пруссии в войне против Австрии и Германского союза 1866 года. Он считал эту войну совершенно ненужной, рассматривал ее как бисмарковскую агрессию и приложил в Коронном совете все усилия для того, чтобы ее не допустить. По когда начались военные действия, он сделал все необходимое для победы в этой войне. Он командовал Силезской (Второй) армией, от своевременного прибытия которой на поле сражения у Кенигсгреца зависело все. И хотя главную роль, конечно же, сыграл стратегический план Мольтке и непосредственное руководство начальника штаба Фридриха Вильгельма, генерала фон Блюменталя, но энтузиазм популярного принца, увлекавшего за собой войска, также являлся важным фактором. Когда в Никольсбургс пришлось склонять короля к заключению быстрого мира, приемлемого для Австрии, принц встал на сторону Бисмарка, и это оказалось решающим. Во время войны против Франции 1870 — 71 годов казалось, что все разногласия окончательно забыты. Здесь он снова командовал армией (сражения при Вайсенбурге и Берте), а затем активно участвовал в составлении планов на будущее в версальской ставке. При этом он выступил не только как сторонник крайних целей войны (не только Эльзас-Лотарингия, но и раздел Франции на семь образований государственною типа), но и высказался в пользу унитаристской версии империи (ответственное имперское министерство, верхняя палата из князей и дворянства), всерьез рассматривал мысль о том, чтобы подавить сопротивление Южной Германии угрозой применения силы. Его представление о целях колебалось между идеалом и наглой заносчивостью. Он писал в военном дневнике: «Богу было угодно, чтобы возникла свободная Германская империя, которая в истинном смысле этого слова станет во главе цивилизации, разовьет и воплотит в себе все благородные идеи современности, Германия сделает мир гуманнее, облагородит правы и отвратит людей от фривольных французских настроений» (24 октября 1870 года, Meisner 1926, 180).

Пожалуй, важнейшим историческим свершением Фридриха Вильгельма и его круга следует считать то, что он подталкивал сомневавшегося Бисмарка к возобновлению имперской идеи и помог преодолеть сопротивление короля. При этом концепция принца вовсе не была однозначной. Безусловно, она приближалась к прогрессивно-либеральной модели империи и императора времен Франкфуртского парламента. Однако в этой идее было слишком много солдатского, слишком много эмоций и, несмотря на некоторую отстраненность в духе Киффхойзера, слишком большая доза романтизма. Эта идея была слишком близка к историческому полотну и слишком далека от устремлений Южной Германии, для того чтобы быть практически осуществимой. Антиклерикализм в этой концепции слишком легко переходил в немецкий национализм и примат государства. Фридрих Вильгельм ощущал себя «наследником тысячелетней традиции власти» (Freytag, 23) и жаждал «вернуть имперские регалии, по-воровски спрятанные в Вене» (1 октября 1871 года, Meisner 1926, 390), эта проблематика слишком волновала его сердце, для того, чтобы холодный разум сохранил верх.