Кайзеры

При создании отдельных глав их авторам была предоставлена свобода писать о «своих» императорах то и так, как они сами считают, для того, чтобы осветить их деятельность в свете целей и задач, поставленных перед настоящим изданием, а также понять место каждой из этих личностей в общей картине. И хотя главы этой книги — не эссе, не вольные рассуждения на заданную тему, а прежде всего научные труды, ориентированные на решение определенной задачи, все же они получились весьма разнообразными к искреннему удовлетворению издателей книги. Авторам в большинстве случаев пришлось шагать по целине, ибо в одном случае источники и научные труды, посвященные исследуемому вопросу, почти полностью отсутствуют, в другом же подобной литературы, наоборот, явный переизбыток. Издатели искренне благодарны авторам за добросовестность и самоотверженность, проявленные при создании этого труда. Издатели хотели бы также выразить особую благодарность авторам исторических таблиц — докторанту Кристофу Бауэру (Вюрцбургский университет) и доктору Манфреду Рудерсдорфу (Оснабрюкский университет), издательству и, в особенности, г-же доктору Лент за проявленное терпение и в высшей мере компетентные советы.

Антон Шиндлинг, Вальтер Циглер

Германская империя нового времени Размышления о сущности и метаморфозах

Портрет Иосифа II и Леопольда II, с видимой симпатией написанный в 1769 году итальянским художником Помнео Батони, как-то не вяжется с типичными представлениями об империи и императорах. При слове «император» в нашей памяти скорее всего возникают ассоциации с Карлом Великим или Фридрихом Барбароссой, императорской короной и средневековыми соборами. Живописное полотно эпохи Просвещения мало соответствует подобным представлениям. Традиции, правившие миром в эпоху средневековья, уступили место разуму, Европа теперь уже не христианская общность, а система сдержек и противовесов, которой правит холодный политический расчет. Даже сами императоры порой смотрели на свой титул скорее как на странную реликвию, нежели как на действенный политический инструмент. Примером тому может служить Иосиф II, свидетелем коронации которого во Франкфурте в 1764 году был юный Гете, очень удачно описавший раздвоенность между старым и новым временем, воплощенную в этой церемонии. Не было недостатка также в историках и публицистах, которые усматривали в существовании империи и имперских институтов в новое время лишь деградацию и старческий распад средневекового имперского величия, упадок, в сравнении с которым молодой, прежде всего прусский, национализм XIX века казался единственно достойной формой существования народов. После катастроф, порожденных двумя мировыми войнами, уже любому мыслящему человеку ясно, что путь национализма ошибочен и следует проявлять большую объективность, осторожность и меньшую категоричность в оценке исторических явлений. Стало ясно, что образ империи и императора, знакомый нам в основном по литературным произведениям эпохи романтизма и к тому же немало искаженный моделью силового государства XIX века, на самом деле не соответствует ни реалиям средневековья, ни истории Германии нового времени. В современной исторической науке ясно прослеживается тенденция к положительной переоценке роли и значения Старой империи нового времени.

И пусть империя и императоры нового времени не входят в копилку нашего рационального опыта, пусть они не возбуждают наши разум и фантазию, но объективность требует признать, что империя и ее институты в новое время оказались более значительными и более эффективными, чем в средние века. Внешнего блеска и направленной вовне агрессивной силы поубавилось, зато добавилось реализма и организующей эффективности в конкретной повседневной жизни. Универсальная империя Запада, идея христианского царства в Европе эпохи средневековья теперь были ограничены территорией Германии, приобрели чисто светский характер, утратив блеск величия. На смену им пришел реализм в политике, праве и управлении экономикой. Эта империя стала непосредственной и зримой реальностью, проявлявшейся не только пышными литургическими торжествами и официальными визитами императора к его вассалам, но и в образе надгосударственного образования, создававшего конституционный фон жизни практически всех германских земель и имперских городов.