Как быть съеденной

– Ладно, я помогу. – В своей обычной жизни Пейтон была вожатой в скаутском лагере. Приложив руку ко рту, она прошептала: – Встретимся в ванной.

Мы обсудили наш план, включив воду, так, чтобы микрофоны не могли поймать наши голоса.

На следующий день я опустилась на коленях на дорожку, огибающую бассейн, около розовых кустов, которые ничем не пахли, и вытянула руку как можно дальше, чтобы воткнуть ту самую соломинку в идеально подстриженную лужайку и при этом не ступить на по-настоящему запретную территорию.

Пейтон свистнула. Это означало, что она успешно подкараулила Хану, у которой были часы, и что сейчас полдень. Я повернула тарелку-циферблат так, чтобы тень указывала на 12. На тарелку я положила четыре камня, чтобы ее не унесло ветром.

Было еще слишком рано смотреть на солнечные часы, когда Энтони – один из наших коучей – разбудил меня для индивидуального свидания. Но мне было плевать, насколько сейчас рано, потому что наконец настала моя очередь смотреть, как другие девушки следят за моими приготовлениями и их глаза ярко блестят в темноте. А потом были только я и Брэндон, и оператор, и пилот вертолета, и желтое солнце, словно желток разбитого яйца, проливалось на Адриатику. А потом небо сделалось бледным, с легким розовым оттенком, и я прижималась к теплому сильному телу Брэндона, и мы целовались, потому что для общения нам не нужны были слова, только губы, и это хорошо, потому что в вертолете все равно ничего не было слышно. После этого мы должны были прыгнуть с тарзанкой над рекой.

Перед прыжком Брэндон поддел пальцем мой подбородок и сказал:

– Детка, ты сможешь это сделать.

Мне было так страшно, что я вся вибрировала, хотя еще и потому, что было холодно, а я была в бикини; у меня даже пальцы посинели. Когда нам связывали лодыжки, Брэндон поцеловал меня в лоб.

– Ты должна быть уязвимой, ты знаешь это?

Не прошло и минуты, как мы неожиданно полетели к воде вниз головами, крепко обнимая друг друга, а потом нас дернуло обратно вверх, и спустя некоторое время мы повисли неподвижно. Шея у меня болела, к горлу подкатывала тошнота.

Мы висели вверх ногами над рекой, обхватив друг друга руками, кровь приливала к нашим головам, сердца яростно бились. Его член, прижатый к моему голому бедру, встал. Мы наконец-то были одни, не считая камер на наших шлемах, оператора на берегу, режиссера, свесившегося через перила моста над нами, и всех будущих зрителей. Было похоже, что Хана была права: если я чувствую бабочек, а его член так реагирует на меня, если другая Эшли может скоро сказать это, то я должна сказать ему эти слова, не тратя времени. Я должна была сказать ему, что я его люблю, – и я сказала это. Правда, очень гнусаво – но ведь мы висели вверх ногами…

* * *

– Ты действительно любила его? – спрашивает Уилл.

– Ну и вопросики у тебя, – хмыкает Руби. Она лежит на полу, закинув руки за голову, и смотрит в потолок, словно любуется на звезды. – Они знали друг друга секунд пять.

– Скорее, четыре часа, – поправляет Эшли. – Что уже на четыре часа больше, чем любовь с первого взгляда.

– А я думала, это у меня отношения развивались быстро, – замечает Бернис.

– Это скорее что-то типа стокгольмского синдрома, – возражает Руби.

– Типа чего? – переспрашивает Эшли.

– Типа того, как… – начинает Руби. – Кто-нибудь, объясните ей.

– Это означает, что продюсеры шоу поймали тебя в ловушку, – говорит Рэйна. – Хотя они забрали у тебя все, они также и дали тебе все. Трудно ненавидеть людей, которые дают тебе хотя бы что-то немногое из того, что ты так отчаянно желаешь, пусть даже именно они забрали все это у тебя прежде.

– Значит, ты считаешь продюсеров манипуляторами, – произносит Уилл, кивая.

– Конечно, они манипуляторы.

– А редакторы?

Рэйна смотрит на него.

– Да, и редакторы тоже.

– Я просто думаю… – говорит Бернис. – Думаю, все мы смотрели рекламные ролики твоего сезона…

Все кивают, даже Гретель.

– Я не должна была вообще говорить обо всем, что там случилось, – отзывается Эшли, теребя узел, в который завязала подол своей футболки. – Та драка случилась даже не из-за Брэндона.

– Но вся эта история не о Брэндоне, – замечает Рэйна.

– Верно, – соглашается Эшли. – Это история любви, так что она о нас.

– Нет, – возражает Рэйна. – Она – о тебе.

* * *