Как далеко до завтрашнего дня… Свободные размышления 1917–1993. Вехи-2000. Заметки о русской интеллигенции кануна нового века

С. Н. Булгаков утверждает и обосновывает свое утверждение о том, что первая русская революция была «чисто интеллигентской» (Русская мысль. 1908, III.). О роли «интеллигентщины» в судьбах Октября сказано более чем достаточно! Перестройка, начатая М. С. Горбачевым и его соратниками, была не просто поддержана «интеллигентщиной». Диссидентское движение «кухонников» – тех потомков «интеллигентщины», которые от дискуссий в кружках перешли к обсуждению своих проблем на кухнях, – превратилось в «прорабов перестройки»! Может быть, это движение и сформировало основу всей перестроечной идеологии. Во всяком случае, ее идеалы. А к чему привело диссидентское движение «кухонной интеллигентщины», мы хорошо видим на собственном опыте. Опять революция, и опять трагедия для российских народов, судьба которых, по большому счету, очень мало волновала диссидентское движение. Для «кухонной интеллигентщины» народ был таким же объектом экспериментирования, как и для «интеллигентщины» времен Бердяева. К этому вопросу я буду еще не раз возвращаться. Здесь же ограничусь замечанием о том, что деятельность «интеллигентщины» всегда носила деконструктивный характер независимо от структуры власти – «до основанья, а затем…». А «затем» уже работали другие, ибо надо же было кому-то работать, – во все периоды истории нашей страны «интеллигентщина» составляла ничтожную часть интеллигенции. Основная же ее масса трудилась – это и учительство, и работники медицины, и деятели культуры, литературы и искусства, и многочисленное инженерство.

И если ниже я пишу в основном о научной и технической интеллигенции, то это всего лишь потому, что по-настоящему близко знаком лишь с этим кругом.

Итак, наряду с «интеллигентщиной», которой посвящен сборник «Вехи», существовала работающая интеллигенция, которая лечила и учила людей, создавала промышленность и просто старательно выполняла свои повседневные обязанности и тем самым содействовала быстрому развитию нашего государства и росту благосостояния российских народов. Эту интеллигенцию мало заботили новомодные экономические и социальные теории, но будущее и перспективы развития страны всегда оставались в поле ее интересов. Важно то, что основная масса интеллигенции не составляла какой-либо оппозиции правительству, во всяком случае, организованной. Что не исключало и критического ее отношения ко многим акциям властей.

Хотя, разумеется, у каждого были свои взгляды и оценки складывающейся ситуации. Так, знаменитый авиационный конструктор Игорь Иванович Сикорский был убежденным монархистом, что и определило неизбежность его эмиграции после Октября. Точно также и создатель современного телевидения Владимир Кузьмич Зворыкин был не просто офицером белой армии, но активным участником белого движения, что так же определило его послереволюционную судьбу.

Начиная с последней четверти XIX века Россия стала очень быстро развиваться – росла промышленность, стремительно росли города. Так, по темпам роста населения Новосибирск (в те времена – Новониколаевск) обогнал даже Чикаго. Вместе с развитием страны росла и интеллигенция, как в количественном, так и в качественном отношении. В России появился весьма многочисленный слой квалифицированного инженерства. Систему российского технического образования отличала широта, благодаря которой русские инженеры достаточно быстро могли освоить новые области деятельности. Эта особенность русской технической высшей школы, как мы увидим ниже, многим сослужила неплохую службу.

Революция нанесла по интеллигенции страшный удар. Причем судьбы интеллигенции и «интеллигентщины» оказались весьма различными.

Эмигрантов среди «кружковой интеллигентщины» было относительно немного. Да на Западе она и не была кому-либо особенно нужна – там хватало своих смутьянов. Поэтому она в своей массе пошла на службу к большевикам, которые нуждались в организации средств массовой информации, да и просто в достаточном количестве грамотных людей для обслуживания аппарата управления. И для работы в ЧК – об этом тоже не следует забывать.

Я вспоминаю, как во время одного из первых обысков в нашей квартире, где-нибудь году в 1925-м, группу чекистов возглавлял один из бывших служащих деда на железной дороге – то ли счетовод, то ли кассир. Когда чекисты ушли, унося несколько книг в хороших переплетах и какую-то икону – семейную реликвию, которой дед очень дорожил, он сказал по поводу начальника этой группы: «Бестолочь страшная. И вот такие и прут в начальники. Я помню, что у нас он все время заводил всякие кружки. Мне приходилось его защищать в полиции и объяснять, что от таких балбесов не следует ждать чего-либо опасного».

Одним словом, на первых порах значительная часть «интеллигентщины» очень неплохо устроилась.