Как делать погоду

Мы выкатываем из переулка. Короткие властные пальчики делает музыку тише. Хозяйка жизни полушепотом заявляет, что ее зовут Вероника. И тихо добавляет: «Ну, рассказывай». По тону ее команды ясно, что она ожидает услышать отнюдь не исповедь гувернера карликовой свиньи. Не намерена она внимать и отчету о жизни сказочника, опутанного бобиной ниток, не видимых глазу обычного человека. Не говоря уж о похождениях пресс-секретаря знаменитого на всю столицу целителя голубей. Она слегка улыбается, ожидая единственно правильный ответ. В это время из моей сумки раздается негромкий всхлип, намекая, что кто-то прислал смс. Дилер чудо-пылесосов пытается выяснить, когда можно провести демонстрацию уникальной продукции фирмы Dirby и чистку ковра или дивана по выбору в подарок. Эта последняя капля, как всегда, делает свое дело. Я вспоминаю, что на мне – растрепанные на колене студенческие джинсы Костяна, а еще новые казаки и в голенище левого вложен ржавый рыболовный нож. Я прозреваю, что со стороны мало чем отличаюсь от татуированных губошлепов с рекламы Calvin Klein и Levis. И еще от сотен спешащих по улицам, спускающихся в подземные переходы, выбегающих из офисов парней в возрасте от двадцати до тридцати, готовых в любую минуту встретить зеленоглазую хозяйку жизни за рулем лакированной «Вольво». На моем лице не написано, что с некоторых пор я – единственный в своем роде специалист в области смены настроений контролера окраинной железнодорожной станции. В конце концов, о проблемах изменений климата можно немного помолчать, тогда никто не догадается, что тяготит меня в последние дни. Я невозмутимо заявляю, что живу в В-ском переулке с хитрющей карликовой свиньей по кличке Ефросинья, которая слушает радионовости, наблюдает с подоконника за происходящим в мире и лечится от гипертонии классической музыкой. Без труда копируя беспечный треп радиоведущих, признаюсь, что больше всего на свете обожаю гонять в сумерках на мопеде, а на жизнь зарабатываю статьями в глянцевом журнале «МелсХелс». Хозяйка жизни удовлетворенно кивает, улыбается и неторопливо рулит по улочкам, запруженным машинами и людьми. И тут в голове зарождается необычная мысль. Она искрит как оголенный провод, лишая покоя, заставляя безотлагательно действовать. Скинув капюшон, пригладив волосы и опустив воротник куртки, я стремительно воплощаю задуманное в жизнь. И первым делом интересуюсь, слышала ли Вероника о легендарных пылесосах с тройной системой очистки и скоростным двигателем Харлея. С ними в комплекте идет ведерко моющего средства и компактный чемоданчик с тридцатью насадками, превращающими уборку в праздник творчества и самовыражения. Как ни странно, Вероника ничего не слышала о сказочной продукции фирмы Dirby. Это она неподражаемо подтверждает растерянной улыбкой, наклоном головы и легоньким движением плечиков вверх – отработанным и уместным набором жестов, обозначающих неосведомленность занятого человека в непримечательных, по его мнению, вещах.

– Как же можно не знать о Dirby, – цитирую въевшиеся в память фразы из телефонной презентации неутомимого дилера Игорька. – Если ты идешь в ногу со временем, надо исправить оплошность и срочно познакомиться с уникальным, отвечающим веяниям времени и ритму жизни бытовым прибором. Тебе представилась редкая возможность. Мы могли бы осуществить это сегодня же у тебя дома. Но так как мы совсем незнакомы, давай проведем презентацию у меня.

Пока хозяйка жизни раздумывает, лавируя среди припаркованных вдоль тротуаров машин, я дозваниваюсь Игорьку и назначаю демонстрацию на шесть вечера. «И, да! Будет потенциальная покупательница, заинтересовавшаяся пылесосом. Еще бы, – бормочу на вопрос, платежеспособная ли она, – более чем». И выбираю в качестве подарка чистку дивана в гостиной. А в качестве бонуса за привлечение клиента – чистку посеревшего паласа в комнате Костяна.

Полчаса спустя в небе над Театральной площадью появляются похожие на сахарную вату облачка. Чтобы познакомиться поближе, в качестве теста на трезвость, детектора лжи и универсального сканирующего устройства, хозяйка жизни привозит меня прямехонько в Третьяковский проезд. Машина въезжает под белую арку с башней. Я угощаюсь ириской, не подавая виду, что впервые оказался в узком, идущем в гору проулке безупречно белых особнячков. Из-за брусчатки, пышных машин и охранника, вежливо помогающего припарковаться, проезд бутиков кажется крошечным аппендиксом Европы, по недосмотру мироздания затесавшимся в самый центр Москвы. Вероника чувствует себя здесь как рыба в воде. Она включается, будто пять минут назад залпом выпила два двойных эспрессо. Ее глаза становятся изумрудно-зелеными. Тело – гибким и текучим, как ртуть. А волосы поблескивают, словно ночной асфальт после дождя. Грациозная и гибкая, она легко въезжает в щель между двумя черными катафалками-броневиками и тормозит в сантиметре от искрящей витрины.