Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Прежде всего, на ее рассмотрение поступали любые печатные издания, относящиеся к драматическому искусству. Значительные затруднения возникали, в частности, при издании театроведческих трудов, особенно по истории советского театра. С большим трудом проходило издание фундаментального многотомного труда «Советский театр. Документы и материалы», готовившегося Институтом театра, музыки и кинематографии в 60—80-е годы. В него вошли сотни впервые публикуемых документов, почерпнутых из многих архивов страны. Им заинтересовались на самом верху — в Главлите СССР, который прислал в 1982 г. такое распоряжение: «О верстке книги “Советский театр. Документы и материалы. 1917–1964. Т. 4. Ч. 1. 1926–1932”. Издательство “Искусство”. Большинство материалов взято из архивов (далее перечисляются их названия. — А. Б.) и ранее не публиковалось». Более всего «центр» был встревожен разглашением «гостайн», а именно тех, которые связаны с деятельностью самого Главлита и подчинявшегося ему в 20—30-е годы Главреперткома, контролировавшего репертуар всех зрелищных предприятий. Перечислив десятки страниц верстки, на которых встречаются документы такого рода (с. 16, 36, 63, 73 и другие), Главлит требует «решить вопрос о возможности публикации документов, связанных с деятельностью цензуры». На обороте этого документа от руки вставлено примечание: «Верстка книги была прочитана зам. нач. отдела Главлита т. Наргалиевой Г. А. Предложено исключить сведения на стр. 73, 346 (Багровый остров»)»[304]. Публикацию документов, посвященных деятельности Главреперткома, удалось все-таки отстоять. Что же до сведений о пьесе М. А. Булгакова «Багровый остров», запрещенной к постановке в конце 20-х годов, они отсутствуют на указанных страницах, хотя на с. 7, 334–336, 343–345 и других она неоднократно упоминается: видимо, всё не усмотрели…

Судьба запланированных спектаклей определялась в результате предварительных просмотров, генеральных репетиций, «прогонов» и т. п. с приглашением «общественности». Под ней подразумевались преимущественно чиновники управления культуры, городского и областного комитетов партии. Они могли запретить уже поставленный спектакль, потребовать изъятия отдельных реплик и даже сцен, а также изменения самой режиссерской «трактовки» пьесы. Таких случаев — множество, о чем не раз говорилось в мемуарах актеров и режиссеров. Больше всего доставалось, как известно, Большому драматическому театру им. М. Горького (теперь — им. Г. А. Товстоногова).

Но даже после этого Ленгорлит предъявлял свои права, считая себя последней и главной инстанцией. Время от времени он посылал в обком донесения, в которых указывалось на идеологические просчеты в репертуаре ленинградских театров. Вина возлагалась, прежде всего, на Управление культуры, которое и само-то редко проявляло признаки либерализма. Например, в 1975 г. в Горком КПСС отправлена «Информация об идейных недостатках пьес, одобренных и разрешенных Областным управлением культуры Ленгорисполкома к публичному исполнению в театрах имени Комиссаржевской и имени Ленсовета». Ошибкой первого из них признавалась постановка пьесы молдавского драматурга И. Друцэ «Святая святых»: «Приводимые в пьесе в большом количестве факты бесхозяйственного отношения к социалистической собственности, злоупотребления властью, очковтирательства и социальной демагогии перерастают в итоге в заостренную картину нежизненности, негуманности социалистического строя. Финал пьесы трагичен: Кэлин (единственный положительный герой) погибает, по сути, от безысходности… Все это позволяет сделать вывод, что пьеса И. Друцэ “Святая святых”, неверно изображающая взаимоотношения рядовых людей и руководителей, противопоставляющая их представления о справедливости и пользе общегосударственной политики, тенденциозно обобщающая отдельные недостатки, не может быть разрешена к показу на сцене ленинградского театра без генеральной ее переработки».