Как это сделано. Темы, приемы, лабиринты сцеплений (сборник статей)

Недаром на каменных плитах, / где милый ботинок ступал, / «Хорошая девочка Лида», — / в отчаяньи он написал /<…>/ На всех перекрестках планеты / напишет он имя ее. / На полюсе Южном — огнями, / пшеницей — в кубанских степях, / на русских полянах — цветами / и пеной морской — на морях. / Он в небо залезет ночное /<…>/ но вскоре над тихой Землею / созвездие Лиды взойдет. / Пусть будут ночами светиться / над снами твоими, Москва, / на синих небесных страницах / красивые эти слова.

В ГП этому соответствует кружение главной песенки над скрещеньем дорог (ср. перекрестки у Смелякова) — в грамматическом настоящем, но отсылающем к будущему.

Многочисленны и другие переклички ГП с «Лидой», в частности — по линии

— «хождения»:

…на занятия в школу / с портфелем проходит она /<…>/ по миру идет не спеша /<…>/ на каменных плитах, / где милый ботинок ступал (ср. Хожу я и песенку слушаю в ГП);

— и «родства с природой»:

…акация душно цветет. / По платью, по синему ситцу, / как в поле, мелькают цветы / <…> апрель / бесшумной пыльцою веснушек / засыпал ей утром постель (ср. она зелена, как трава).

А в целом поэтическая траектория, ведущая от «Хорошей девочки Лиды» через «Поручение» к ГП, выглядит так: девочка Лида превращается, еще у Смелякова, в имя, написанное влюбленным в нее героем на земле и на небесах; затем оборачивается, у Матусовского, чудесной девушкой Тоней, она же Антонина Петровна, она же, метафорически, неспетая песня героя; а у Окуджавы предстает уже только песенкой, сначала неспетой вроде бы лишь временно (еще), но в итоге окончательно — той, которую поэт спеть так и не смог.

В самом начале 1960‐х годов у Окуджавы со Смеляковым сложились очень напряженные взаимоотношения — личные и профессиональные[151].

<Д>ля координат лирического мира Окуджавы <Смеляков> это фигура принципиальная, хотя почти никогда не называемая им вслух <…> Смеляков — в шестидесятые главный оппонент, с которым Окуджава спорит жестко, убежденно и пристрастно. Что-то они друг в друге почувствовали с самого начала, и любовь-ненависть — не столько личная, сколько литературная, хотя разделить это до конца никогда не получается, — оставалась между ними до конца[152].

В этом свете интересно обратить внимание на некоторые переклички (скорее всего, невольные) стихов Окуджавы с занимающей нас в связи с ГП «Хорошей девочкой Лидой». Таков, например, «Детский рисунок»:

Вот площадь в сентябрьском стиле.
Вот девочка в узком окне.
Две белых ладони застыли,
как память ее о весне.

На эту осеннюю площадь

чудесную лошадь веду.
Лиловая умная лошадь
шагает за мной в поводу.

В губах — золотой подорожник,

зеленая грива густа…
Какой сумасшедший художник
позволил сойти ей с холста?

Походкой

своей неземноюона потешает народ,
но счастлив я знать, что за мною
лиловая лошадь идет,

что эта зеленая

грива,как поздняя нива, густа…
Уж если она некрасива,
что значит тогда красота?

От хохота рушится площадь,

хватается всяк за живот…
Но тихая, умная лошадь
по городу гордо идет,

под узким оконцем шагает,

и видит она над собой,
как с белой ладони слетает
счастливый петух голубой.

<1967>